За огородом, ярдах в двухстах, виднелись освещенные окна дома. Дойдя до угла забора, я повернул налево и не успел глазом моргнуть, как очутился в зарослях шиповника. Десять минут спустя я уже проходил мимо нашей машины, по-прежнему уютно уткнувшейся в дерево. Вот, наконец, и ворота. Я оседлал забор и посветил на пастбище, но свет фонарика не достал до быка. И я его выключил.
Если долго живешь в деревне, то знаешь все ночные звуки. Мне же все было внове – каждый звук вызывал естественное любопытство. Сверчки и кузнечики в счет не идут, но когда что-то шуршит в траве, интересно узнать, что это такое. Что-то зашуршало на дереве, за дорогой. Зашумела листва, затем все замерло и вновь зашумело. «Может быть, сова – решил я, – или какой-то безвредный зверек. Фонарик все равно не достанет».
Так я просидел с полчаса, когда услышал другой звук, на этот раз со стороны машины. Как будто ударилось что-то тяжелое. Я посветил фонариком, сначала ничего не увидел, но потом разглядел за машиной что-то белое. Я хотел было крикнуть, но сдержался, погасил фонарик, спрыгнул с забора и отскочил в сторону . Могло статься, что Гернсейская лига подослала парочку отчаянных парней или сам Клайд Осгуд оказался отчаянным. Я осторожно приблизился к машине, обошел ее сзади и ухватился за чье-то плечо.
Владелец плеча взвизгнул, дернулся и возмущенно вскрикнул:
– Эй! Больно ведь!
Я включил фонарик, разжал пальцы и отступил.
– Ради Бога, – сердито сказал я, – только не говорите мне, что вас обуревают нежные чувства к Цезарю.
Закутанная в темный платок поверх светлого платья, в котором она была за ужином, Лили Роуэн встала, потирая плечо.
– Если бы я не натолкнулась на крыло вашей машины, – заявила она, – вы бы и не догадались, что я здесь, и я бы вас напугала до смерти.
– Замечательно. А зачем?
– Черт побери, вы мне вывихнули плечо.
– Я вообще зверь. Как вы сюда попали?
– Пешком. Вышла прогуляться. Я не ожидала, что так темно, думала, что глаза привыкнут. У меня зрение как у кошки, но такого мрака я не припомню. Это ваше лицо? Стойте спокойно.
Она дотронулась до моей щеки. Сперва я решил, что она царапнет, но прикосновение оказалось нежным. Когда же я почувствовал, что ее пальцы начинают ласкать мое лицо, я отшатнулся:
– Не надо! Я боюсь щекотки. Она расхохоталась.
– Я хотела удостовериться, что это ваше лицо. Вы будете завтра обедать со мной?
– Да.
– В самом деле? – В ее голосе звучало удивление.
– Конечно. Точнее, вы можете пообедать со мной. Вы мне представляетесь довольной занятной особой. Почему бы не потратить на вас немного времени, как на игрушку, которую можно выкинуть, когда натешишься? Больше ни для чего женщины мне не нужны, потому что все мои помыслы сосредоточены на собственной карьере. Моя мечта – стать полисменом.
– Боже! Значит, мы еще должны быть вам благодарны за то, что вы уделяете нам хоть какое-то внимание? Давайте посидим немного в машине.
– Она заперта, а ключа у меня нет. К тому же сидя я мог бы заснуть, а это мне не полагается – я охраняю быка. Поэтому вам лучше уйти. Я обещал держать ухо востро.
– Чушь! – Обогнув машину, она села. – Идите сюда и дайте мне сигарету. Клайд Осгуд потерял голову и поэтому свалял дурака. Что может случиться с быком, если здесь всего двое ворот, из которых одни находятся возле дома, а вторые охраняете вы? К тому же сейчас вы ничем не можете способствовать своей карьере. Идите же сюда и поиграйте с одной из ваших игрушек.
Я посветил в направлении ворот, выключил фонарик и подсел к ней.
– Не так близко, – произнесла она совершенно другим тоном. – Я боюсь щекотки.
– Во всем этом был, конечно, элемент неожиданности, –сказал я, доставая сигареты, – но должен предупредить, что такие выходки меня раздражают, а ничего нового для меня вы не придумаете. К тому же вы немного не рассчитали. Такая игра в кошки-мышки оправдана только тогда, когда вы уверены, что рыбка уже клюнула, а вам еще далеко…
Я прервал свои рассуждения, потому что она вскочила и зашагала прочь.
– Обед отменяется, – крикнул я вдогонку, – а что-то другое вы вряд ли сможете предложить.
Она вернулась, уселась в футе от меня и провела кончиками пальцев по моему рукаву.
– Дайте мне сигарету, Эскамильо. Я чиркнул спичкой, и она прикурила.
– Спасибо. Ну что ж, давайте знакомиться? Расскажите мне о себе.
– Что именно?
– Ну… расскажите о своей первой женщине.
– С удовольствием. Я плыл вверх по Амазонке на каноэ. Я был один, так как всю провизию шутки ради скормил крокодилам, а нанятые мной туземцы сбежали в джунгли. В течение двух месяцев я питался только рыбой, но однажды огромный тарпон оборвал мою снасть, и я оказался без средств к существованию. Я умирал от голода, но упорно двигался вверх по реке, пока на пятый день не наткнулся на маленький островок. На берегу его стояла женщина восьми футов ростом. Это была амазонка. Я причалил к берегу, она подхватила меня на руки и отнесла в свою хижину, уверяя, что мне не достает только женской ласки. Ничего съедобного на острове не оказалось. Поэтому я избрал единственный выход и к заходу солнца уже варил амазонку в огромном котле, куда она обычно выжимала масло из лимонов. Она оказалась потрясающе вкусной. Насколько я помню, это и была моя первая женщина. Конечно, с тех пор…