– А почему нет? – спросил Фишер. – Какого-то вы невысокого мнения о русском рабочем классе. Образования не хватает? Обучим. А точнее, сами научатся, когда нужда придёт. Как в пятом году стрелять научились. Рабочий человек, если надо, о-очень ловко все на лету схватывает, знаете ли. Да и то дело: раз освоил токарный станок, то с фабрикой как-нибудь управится.
– Для члена партии эс-эр у вас удивительно передовые взгляды, – заметил Маркевич.
– Я бы попросил вас, Маркевич, воздержаться от подобных колкостей если не в мой адрес – я отчего-то явно не даю вам покоя, – то по крайней мере в адрес моей партии. Тем более что я не могу ответить вам – вас-то изо всех партий попёрли!
Маркевич, однако, совершенно не обиделся.
– Осталось к вам податься, Фишер. Да, боюсь, не возьмёте. А то ведь буду единственным эсером, умеющим запрягать лошадь.
Все заулыбались, глядя в чашки и стараясь не смотреть на Фишера, бешено сжавшего в кулаке костяную рукоятку десертного ножа. А потом Тер сказал:
– Нэ обязательно к эсэрам, Степан Сергеевич, нэ обязательно. Мало ли революционных партий.
– Мало, – раздражённо сказал Фишер, тоже ни на кого не глядя. – Может быть, вообще одна.
– Вы не правы, Глеб Григорьевич, неправы по обоим вопросам, – сказал Тер. – Особенно сейчас, когда свирепствует реакция и партии, так сказать, «старые», в основном зализывают раны в подполье или полуподполье, на сцену выходит очень интересная молодёжь. Создаёт свои организации, никак не связанные ни с социал-демократами, ни с социалистами-революционерами.
– Это кто же, например? – спросил Скляров.
– Да вот хотя бы федерал-социалисты, – ответил Тер и посмотрел прямо в глаза Маркевичу.
– Впервые слышу, – буркнул Скляров.
– И я, – сказал Веледницкий.
– Что-то припоминаю, – сказал Фишер. – Казнь какого-то генерала. В Тифлисе. Верно?
– В Баку, – ответил Тер. – Князь Ирунакидзе. Они появились весной – и сразу в нескольких местах. В Киеве, на Кавказе, в Полесье.
– А что у них за программа? – спросил Веледницкий.
– Понятия не имею, – ответил Тер.
– Убийство князей – сама по себе прекрасная программа, – сказал Фишер. – Как они его, бомбой? Не знаете?
– Из револьвера, – ответил Тер. – Как я слышал, в упор, между лопаток. Тело скинули в нефтяную яму.
– Замечательная картина, – сказал Фишер.
– Что вы говорите, что вы говорите, – воскликнул Скляров. – На дворе одна тысяча девятьсот восьмой год! А я как будто у Перовской на Второй Роте! Вся история нашей борьбы доказывает бесперспективность индивидуального террора – особенно против мелких сошек. В России должно быть пять тысяч генералов – всех собрались переубивать между лопаток, Глеб Григорьевич?
– И не только генералов, дорогой товарищ Скляров, – зрачки Фишера сузились. – Всю буржуазную сволочь сметём, если понадобится. По одиночке ли, скопом – там видно будет.
Веледницкий решительно потянулся к бутылке и быстро налил всем по второй рюмке:
– Ну-ну, не горячитесь, друзья. Я ведь здесь не только хозяин, но и лекарь болезней нервных. Будете ругаться, запру в четырёх стенах, – он улыбнулся. – Разрешаю ещё по одной.
– Среди нас нет чистоплюев, Глеб Григорьевич, – добавил он, когда все осушили рюмки. – Но ваш радикализм, уж извините, немного отдаёт узостью. Да и кажется мне немного наигранным, если честно. Вот вы служите у господина Лаврова – я понимаю, нашему брату эмигранту порой тяжеловато приходится, а секретарь у прогрессивного литератора это вовсе не плохо – и вроде бы не испытываете ни моральных страданий, ни желания насыпать ему в утренний кофе битого стекла.
– Почём вы знаете, – буркнул Фишер. Спор, однако утих. Веледницкий постарался закрепить успех и заговорил о погоде.
– Шарлемань уверил меня сегодня, что завтра должно проясниться. Так что все желающие лезть в горы смогут это сделать.
– Кто это, Шарлемань? – спросил Маркевич.
– Ах да, вы его ещё не видели. Местный горный проводник. Его зовут Шарль, Шарль Канак, но Николай Иванович остроумно прозвал его Шарлеманем – он очень маленького роста. Мои постояльцы всегда пользуются его услугами, потому что он, во-первых, безукоризненно честен, а во-вторых, их, проводников, в деревне всего двое, а второй безусловно предпочитает англичан, как более состоятельных и щедрых нанимателей.