— Известно, в зубах, как и палка в руках. Палкой дорогу нащупываю, трубку нюхаю, а курить с каждым днем все меньше хочется. Подумай, какой это покой, какая благодать, когда тебе в жизни нужна только палка кривая да пустая трубка! Но не знаю, зачем это бог так устроил — когда ты наконец дошел до того, что мог бы жить да радоваться, тут и смерть приходит. С великим трудом достиг такого времени, когда жизнь тебя уже укусить не может, — и вот помирать приходится.
Может, еще не придется.
— Нет, придется…
Невестка положила на стол рубашку, к которой пришивала пуговицы, встала и опять вышла из комнаты. Как видно, Уку все время поджидал этой минуты: едва только мать вышла, он тотчас же шмыгнул в комнату.
— Дедушка, — сразу начал он, словно боясь, что мать вернется раньше, чем он успеет переговорить о своем деле. — Ты мне оставишь свою палку, когда будешь умирать?
— Палка со мной в гроб пойдет, — ответил дедушка.
— И ты мне ее не дашь? — спросил Уку. — Продай ее мне, дедушка, я куплю ее, у меня денег хватит.
— Сколько же у тебя денег?
— Я не знаю точно, но больше пятидесяти копеек.
— И ты отдашь мне все эти деньги за палку?
— Отдам.
— Знаешь, Уку, такую палку, как моя, за деньги не продают.
— А за что же?
— Такую палку надо сделать самому или заработать за всю долгую жизнь.
— Ну тогда продай мне свою трубку, — клянчил Уку.
— Трубку! — удивился дедушка. — Смерть меня и не найдет, если передам тебе мою трубку.
Тут разговор их прервался, так как мать вернулась в комнату и Уку вскоре счел себя лишним. Главное, бесполезно было здесь сидеть, если не удавалось поговорить с дедушкой самостоятельно, а не в присутствии матери или кого-нибудь другого. Но мать почувствовала, что у Уку есть какие-то свои дела с дедушкой, и спросила:
— Что этот мальчик тут высматривает?
— Насчет наследства торгуется.
— Какого такого наследства?
— Ну, у меня ведь есть палка и трубка.
Все немного помолчали, потом невестка спросила:
— И что ж, сторговался?
— Нет еще. У меня только и осталось, что эти спутники в жизни.
И снова в комнате воцарилось молчание. Наконец невестка сказала:
— Ты еще не умрешь, дедушка.
— Почему это?
— Ты все еще заботишься о спутниках в жизни.
— Трубка и палка и после смерти сгодятся в спутники, — ответил дедушка.
Прошло два дня. Дедушка по-прежнему лежал в постели. Он ни на что не жаловался, не хотел и есть, только время от времени пил из кружки холодную воду, дотрагивался до своей можжевеловой палки и держал пустую трубку в зубах. Он даже разок набил ее табаком, но не закурил. Если и разговаривал, то с невесткой о своей нынешней благодатной жизни, с которой приходится расставаться, а с Уку — о трубке и палке, которые пойдут вместе с ним в могилу. Никакие просьбы не помогали, дедушка не хотел отказываться от двух своих последних спутников. Когда Уку обратился наконец к матери, чтобы та помогла уговорить дедушку, мать сказала:
— Дедушка так скоро не умрет, раз он дорожит своей трубкой и палкой.
— Дедушка говорит, что смерть его не найдет, если у него не будет трубки и палки, — объяснил мальчик.
— Это ведь только шутки, — сказала мать, как бы утешая его. — А умирающие не шутят.
Но Уку слова матери не утешили. Его мыслями так завладели дедушкины палка и трубка, что он предпочел бы скорее услышать о смерти деда, чем о том, что тот останется в живых, только бы как-нибудь заполучить обе эти вещицы или хотя бы одну из них.
На третий день случилось так, что дедушка лежал в постели, глядя в окно, у которого сидела невестка и что-то шила. В эту минуту к окну подлетела синица и постучала своим клювом: тук, тук, тук! Невестка оставила шитье, увидев птицу.
— Видишь мою синицу? — спросил дедушка.
— Значит, это твоя? — вместо ответа спросила невестка.
— А чья же? Грудка красивая, зеленая.
— Разве ты оттуда видишь, что она зеленая? — спросила невестка с дрожью в сердце.
— Сегодня вижу, вижу, — утверждал дедушка. — Вижу и то, что божья пичуга вдруг улетела, а потом опять вернулась, смотрит, надо ли еще стучать или уже хватит.
Невестка слушала и не спускала глаз с дедушки, совсем забыв о синице. Ей хотелось бы что-нибудь сказать, но она не находила слов. В недоумении вышла она из комнаты, чтобы оставить дедушку с его божьей пичугой. Во дворе невестка сказала мужу, дедушкиному сыну:
— Он, видно, и впрямь собирается умирать, говорит, что видит синицу на окне.
— Может, только слышит, как она стучит в стекло клювом.
— Нет, нет, видел даже, как улетела с окна и потом опять вернулась.