– А она раньше когда-нибудь уходила из дома?
Розенкранц снова набычился.
– Нет, не уходила! – Но он тут же смягчился. – Она вчера отправилась за покупками, когда вернулась, я сообщил ей, что приходили вы… Она захотела пойти встретиться с вами, настаивала. Она была в панике, была убеждена, что ее отец мертв.
Пеллетер кивнул.
– Сейчас-то я знаю, что он мертв, но тогда… Вы понимаете, я ненавидел его за все, что он сделал Клотильде, когда она была девочкой, за то, что он сделал ее матери. Он заслуживал смерти, так ему и надо! Я надеюсь, его смерть была мучительной… Но вчера вечером я уговаривал Клотильду не вмешиваться… остаться дома, никуда не ходить, потому что это только расстроило бы ее… Да еще дождь такой сильный шел… Но она все равно пошла.
– Я виделся с ней.
– Да? Она была расстроена?
– Я бы так не сказал.
Розенкранц покачал головой.
– Да, Клотильда такая. По ней никогда ничего не скажешь.
– А не могла она остаться ночевать у каких-нибудь друзей или в отеле?
– Нет, я проверял. Никто ее не видел.
Они смотрели друг на друга, не высказывая вслух мысли, посетившие обоих, хотя про себя каждый из них подумал, что Клотильда могла просто сесть в поезд и сейчас быть уже где-нибудь далеко-далеко.
– А как вы считаете, она ненавидела отца? – спросил Пеллетер.
– Если вы намекаете на то, что Клотильда могла убить его, то забудьте об этом. Она не способна убить даже муху.
– А например, из злости или из страха перед какой-то опасностью?..
– Нет, – сказал Розенкранц, качая головой и хмурясь. – Вы же видели ее. Она такая маленькая, такая нежная, такая тихая. По ней, как я уже сказал, никогда даже нельзя определить, что она чувствует, потому что она все держит в себе… – Глаза американца наполнились теплой нежностью. – Да она же еще почти дитя. И никогда раньше не уходила из дома…
Пеллетер кивнул.
– Я поставлю вас в известность, если что-нибудь узнаю.
Глаза Розенкранца опять сверкнули, кулаки сжались, гнев вернулся к нему.
– Послушайте, вы!.. – Но, сделав глубокий вдох, он тут же подавил в себе эту новую вспышку ярости и сказал: – Спасибо.
Пеллетер повернулся, намереваясь зайти в здание полицейского участка, но Розенкранц схватил его за руку. Пеллетер сердито обернулся, но на этот раз писатель-американец выглядел просто печальным и испуганным. Он отпустил рукав Пеллетера, и тот скрылся за дверью полицейского участка.
В приемной сидела какая-то деревенская женщина, взгляд у нее был молящий и беспомощный, какой обычно бывает у всех просителей.
Пеллетер прошел за стойку дежурного в кабинет Летро.
– Здесь только что был Розенкранц, – сообщил Летро, проведя рукой по волосам, отчего те только еще больше взъерошились.
– Да, я встретил его у подъезда.
– Теперь девушка пропала.
Пеллетер сел.
– Не нравится мне все это. Слишком уж быстро разворачиваются события. А до этого сюда заявился репортер. Из наших, местных. «Веритэ» вообще-то выходит раз в неделю, но сейчас они собираются выпустить специальный номер, посвященный этому делу. Ребята мои, конечно, научены не давать никаких комментариев, но кто знает… Ты как считаешь, надо нам беспокоиться по этому поводу?
– Газеты – это все ерунда.
– Нет, по поводу пропавшей девушки.
– Ну ты, конечно, можешь беспокоиться, но что это изменит?
– Да, думаю, от этого ничего не изменится.
– А где твой дежурный офицер?
– Мартен? Я послал его в Мальниво. Твои вопросы насчет того, насколько много мы знаем, все не давали мне покоя. Нам нужно держать там своего человека, раз уж вся эта история началась именно там… Я велел ему потребовать папки с делами и все хорошенько изучить, попытаться откопать хоть что-нибудь.
Пеллетер одобрительно кивнул, озабоченное выражение почти сошло с его лица.
– Отлично. Это просто отлично.
– А вот это он оставил для тебя, – Летро протянул ему листок бумаги. – Только, правду сказать, от этой бумажки, к сожалению, не много толку.
На бумажке были записаны все известные сообщники Меранже. Мартен также тщательно отметил нынешнее местонахождение всех людей из списка. Внизу даже дал ключ к расшифровке – крестик означал, что человека уже нет в живых, кружок – что человек находится за решеткой, а напротив остальных фамилий карандашом были приписаны адреса. Ни одного адреса близ Вераржана. Ни одного арестанта из Мальниво.
– Хорошо, – сказал Пеллетер, изучая список. – Отличная работа.
– Да, но мы по-прежнему остаемся все на том же месте. То есть не знаем ничего.
– Может быть.
– Что?
– Что не знаем ничего.
В открытую дверь постучали, на пороге стоял один из младших офицеров.