Когда они проходят в спальню графа, она тут же отмечает незнакомый мерзкий запах.
— Это вонь камеры, графиня, — слышит мерзкий хриплый голос, шепелявый. — В темнице все так пахнут. Сходите как-нибудь.
Элеонор бросает взгляд на кровать, но шкуры там нет.
— Это ищешь? — старик сидит в угловом кресле. Шкура лежит под его ногами, босыми и грязными. — Ты ведь знала, что шкуру нельзя оставлять. Это разве не первое правило оборотня? Но… так хочется… быть человеком. Да?
Элеонор хочет выскочить в коридор через дверь, но та тут же захлопывается.
— Ты могла бы сбежать, — говорит старик. — Но в этом случае я убью волчонка.
— Кто ты такой?
— Тот, кому дружок твоего муженька выбил почти все зубы. Это больно. А теперь еще и слова стали какими-то… смешными. Тебе не смешно? Разве моя речь не кажется смешной?
Кажется. Учитывая, что последний вопрос прозвучал как «Лазве моя лечь не казется смифной?», кажется. Но ситуация немного жутковатая.
— Вот как я поступлю, графиня, — продолжает жуткий дед, — я вставлю себе зубы, воспользовавшись твоими. И, если ты не станешь сопротивляться… и волчонок не станет… вы оба останетесь живы.
Элеонор чувствует угрозу. Нутром своим чувствует. Она понимает, что сил ей не хватит. Старик — не обычный человек. А учитывая, что выбрался из темницы…
— Что ты решила?
Хейзел стоял прямо перед матерью, пытаясь защитить ее собою. И готов был ринуться в бой, когда бы старик встал со своего кресла. И потому Элеонор сначала аккуратно отодвигает своего защитника в сторону.
— Что бы ни случилось, сынок, не вмешивайся.
Яростный взгляд Хейзела был совершенно не похож на признак согласия.
— Так нужно, — говорит она.
Но Хейзел помнил, что сказала ему несколько дней назад Аква — что мама скоро умрет. И он понял, что это тот самый момент. И Хейзел во что бы то ни стало защитит ее.
И первое, что он сделал, это вновь встал между ней и стариком и сжал маленькие кулачки. А мысленно стал взывать к подруге. «Аква, пожалуйста, помоги!»
***
Гелегост и Лиагель сидели в беседке графского сада. Он не знал, как еще отвлечь эльфийку от ее раздумий. И еще он не знал, где теперь Кирилл. Он думал, что после спаривания с той самкой он вернется в Лиагель. Соврет ей, но будет с ней. А он пропал. И Гелегост теперь не понимал, как быть и что делать. Он не умел утешать чужих самок, так как утешить он мог лишь одним способом — но так было делать нельзя. Ведь Кирилл ему как бы друг.
— Ты что-то знаешь, да, Гелегост?
— Нет, Гелегост не знает. Он знает только то, что вообще ничего не знает. Гелегост глупый.
— Про Кирилла ты что-то знаешь. Но молчишь. Ты вернулся сам не свой. И не отходил от меня веьс вечер. Что случилось?
Она смотрит ему в глаза, и Гелегост тут же их прячет.
— Гелегост, скажи мне. Пожалуйста. Если бы что-то случилось с Кириллом, ты бы уже сказал. Скрывать бы не стал. Выходит, случилось что-то не с ним, а он… что-то сделал, да?
Гелегост молчит.
— Что-то плохое он сделал, да?
Гелегост хмурится, но молчит.
— Гелегост… Кирилл… был с другой девушкой?
По лицу Гелегоста все понятно. И она больше не задает вопросов. Отворачивается и смотрит на звездное небо. Поднимает ноги на скамейку и обнимает их. Ей становится грустно. Прежде она не испытывала душевной боли — и она ей не совсем понятна. Она ей в новинку.
— Может быть, та женщина — ведьма? И она околдовала Кирилла? Может быть, Гелегост неправильно понял? Он не видел, чтобы они спаривались. Гелегост лишь видел, как она взяла его за руку. Гелегост глупый — он может неправильно понять.
— На этот раз… Гелегост всё понял правильно. И… спасибо тебе… что не оставил одну.
И Гелегост тяжело вздыхает. Он совершенно не знает, как утешить друга-девушку не тем способом, про который он знает. И потому просто неуверенно поднимает свою руку, держит ее над головой девушки некоторое время, а затем опускает и начинает гладить эльфийку по голове. Очень медленно и аккуратно, чтобы не сделать больно.
— Держись, женщина. Нужно… быть сильной, — это всё, что он смог сказать. Хорошо, что он не видел, как этот момент эльфийка плакала — тогда бы он решил, что всё-таки сделал ей больно.
***
Карлейн — настоящий Карлейн — стоит на корячках и отмывает палубу от крови. Равно как и почти все, кто остался на «Анелле». Но делает это ровно о тех пор, пока к нему не подходит кто-то из пиратов.
— Тебя старший помощник зовет, — говорит он, пиная Карлейна в зад. — Поднимайся!
— Кто зовет?
— Кассандра, — после чего пират сплевывает прямо туда, где Карлейн только что все начисто вытер.