— Зачем так делать?
Пират широко улыбается, демонстрируя промежутки между зубами, образовавшиеся ввиду отсутствия некоторых из них.
— Потому что ты трусливая гниль. Как водоросль, — он облизывает губы. — А теперь… иди к ней, дерьмо.
— Какой-то Вы… грубый, — Карлейн аккуратно кладет тряпку в ведро, после чего медленно направляется в каюту бывшего капитана.
Кассандра восседает за тяжелым деревянным столом. Перед ней стоит бутылка рома и две кружки. Есть еще кое-что из еды и немного фруктов — всё это везли на острова для продажи, но теперь уже, видимо, неважно.
— Как тебя звать? — спрашивает Кассандра, наполняя одну из кружек ромом.
— Карлейн, мадам.
Она фыркает.
— Как угодно, только не мадам. Лучше старший помощник. Если наедине… зови меня Кассандрой.
— Как скажете, старший помощник.
Она оценивающе смотрит на его не совсем еще развитое тело. Если бы она видела другого Карлейна, который в краткие сроки довел точно такое же до предела его возможностей, то весьма сильно бы удивилась. Сейчас же она почти не верила, что их этого можно что-то состряпать.
— Так что ты там сказал? На палубе? Как ты меня назвал?
Он потупил взгляд.
— Я сказал, что Вы… безупречны. И что я в жизни не видел ничего прекраснее.
Она хмурится, смотрит сначала на висящую неподалеку картину, затем снова на Карлейна, затем на бутылку рома, затем на сам ром в ее стакане, затем снова на него. Вздыхает.
— Давай на «ты», Карлейн. Я не бабка старая. Ненамного тебя старше. Так… ты и правда считаешь меня… красивой? Даже несмотря на… это? — она берет со стола кинжал и кончиком его лезвия указывает на шрам.
— Он лишь… подчеркивает… твой темперамент.
С ее лицом (вернее, с эмоциями, которое это лицо выражает) происходит что-то непонятное.
— Ты либо трусливый лжец, каких мало, либо извращенец и псих. Ты же понимаешь?
— Конечно, — он кивает.
Кассандра щурится, затем встает. Обходит стол, подходит к нему почти вплотную. Видит, как дрожат его губы. Касается его груди рукой, ведет ею вниз, по животу, а затем сжимает его ствол через одежду.
Удивляется, когда понимает, что его орган всё же набух.
— Так ты… не лжешь? — она стоит, продолжая сжимать его крайнюю плоть в руке.
— Никак нет, — он глотает скопившуюся слюну, чтобы смочить пересохшее горло.
И теперь она разжимает пальцы, отходит от него, поворачивается спиной. Он осматривает ее фигуру, изгибы тела — то, как тонкая талия расширяется переходя в таз и бедра. Смотрит на ее упругий аппетитный зад и понимает, что член уперся в штанину, и его было бы неплохо слегка поправить, а то становится даже немного больно.
Кассандра выпивает ром в своей кружке, а затем наполняет ее заново. Наполняет и вторую.
— И каков ты в постели, Карлейн?
— Не знаю, — честно говорит он.
— У тебя вообще были женщины?
— Да.
— Сколько?
— Четыре.
— Сколько среди них было шлюх?
— В смысле, за деньги? Ни одной.
— И со сколькими из этих четверых… у тебя было повторное соитие?
— С двумя.
Кассандра поворачивается к нему лицом, держа в руках обе кружки. Одну дает парню. Вторую протягивает, чтобы чокнуться.
— За наше случайное знакомство, Карлейн?
Он улыбается и бьет ее кружку своей. И очень надеется, что ему сегодня перепадет.
Глава 23. Зов Хейзела
Маркус и Аква в своей взрослой ипостаси, полностью обнаженные, предавались любовным утехам в одной из многочисленных спален. Сначала она была сверху, но затем Маркусу надоело — и теперь он брал ее сзади. Именно в этот момент она и стала слышать зов Хейзела.
Спенсер тут же понял, что что-то не так — и остановился.
— Что случилось? — спрашивает он. Когда Аква не отвечает, спрашивает: — Ты перестала двигаться и стонать. Что случилось?
Она подается вперед, чтобы «слезть» с его члена, а затем села у изголовья, прижав к себе ноги. Почти точно так же, как прямо в этот момент делает Лиагель. Теперь Аква смотрит Маркусу в глаза.
— Предположим, некто просит о помощи. Кое-кто в опасности. И ты можешь их спасти. Но если ты так поступишь, то произойдет нечто плохое… а тот, кого ты пытался спасти, всё равно умрет, пусть и немного позже.
Маркус, глянув на свой стояк, тоже присел. Он все еще тяжело дышал и ощущал ускоренное сердцебиение.
— Твое «немного позже» — это действительно «немного»? Или по божественным меркам?
— Пара-тройка дней. И эти два-три дня будут стоить очень многого. Намного милосерднее… дать ей умереть сейчас. Иначе… произойдет столько всего плохого…