— Иначе что, малышка? Сиди лучше, пока я тебе рожу и с другой стороны не подправил.
Кассандра резко встает. Не ожидавший от нее никакой угрозы мужчина неприятно удивляется, осознав, что эта шрамированная сука погрузила в его живот кинжал по самую рукоять.
— Больше не смешно? — спрашивает она, вынимая нож и нанося еще один удар теперь уже в правое подреберье. — Не смешно?!
— Ты гляди, че творит! — заорал кто-то из-за другого столика.
— Она его пырнула!
— Ах ты дрянь! — орет, по-видимому, друг того самого мужика, который сейчас медленно сползает на пол, готовясь помереть.
Начинается поножовщина.
На Кассандру бросается сразу трое парней. Карлейн тоже встает, чтобы помочь, но некто хватает его сзади и тащит куда-то в сторону. Он видит, как какой-то урод нападает на Кассандру со спины, но этот здоровенный орк, который всю кашу и заварил, вырубает его одним ударом. А затем вырубает еще одного, после чего желающих сражаться резко убавляется.
— Гелегост бы не советовал, — говорит этот орк, показывая пальцем на Карлейна, — трогать его. Гелегост видел, как сражается Карлейн. Карлейн — очень страшный. Лучше отпустите Карлейна.
То ли поверив орку, то ли попросту испугавшись самого орка, тот человек, что держал Карлейна в захвате, отпускает его.
— Спасибо, — говорит Карлейн и подходит к столику. Они с Кассандрой переглядываются. Затем смотрят на Гелегоста.
— Что за хрень тут происходит? — спрашивает Кассандра, наконец.
И к этой троице подходит неизвестно откуда взявшаяся эльфийка.
— Ты ведь не Карлейн, да? — спрашивает она, глядя на парня.
— Карлейн, — говорит он. — И если я правильно понял то, что сейчас здесь происходит, то я… как бы настоящий Карлейн.
Лиагель смотрит на него и понимает, что это правда.
— Тот колдун… он использовал твою внешность. Верно?
И Карлейн кивает.
— Ладненько, зайчик, — хмурясь, произносит Кассандра, — давай-ка выкладывай, что за херня тут происходит.
— Гелегосту тоже интересно, — вставляет свои пять копеек орк. — А то Гелегост вообще ничего не понял.
***
Карлейн, ставший теперь графом, молча следовал за новоиспеченным Десницей. Ему нравился такой резкий карьерный взлет своего господина больше, чем свой собственный. И, хотя ему и пожаловали графские угодья, свободные от суверенитета Перегила, это его волновало постольку-поскольку.
Сейчас же он шел вперед позади и чуть правее Маркуса, тогда как слева от него гордо вышагивала Кара. Шли они на коронацию, если это так можно было назвать — на эдакую церемонию, во время которой Маркус официально получит титул Десницы, первого человека в Империи, второго существа после Бога, самого Перегила.
Когда они остановились, и верховная жрица начала читать свою длинную неинтересную речь, Кара едва заметно коснулась руки Карлейна.
— Ты обиделся на меня?
— Нисколько, — честно говорит Карлейн и ощущает, что она смотрит на него.
— Обиделся. Я бы тоже обиделась на твоем месте.
— Кара, я изначально понимал, что ты — женщина графа. То, что ты провела с ним эту ночь — лишь ожидаемый финал наших отношений.
— Но ты… — Каре неловко, — ты расстроен?
На самом деле, он испытал облегчение, но роль нужно было доиграть до конца.
— Я — взрослый мальчик. И смогу это пережить. Прошу, не беспокойся за меня.
Она кивает и переводит взгляд на Маркуса, который уже к этому времени стоит перед самим Перегилом.
— Не хочу это видеть, — слышит она голос Карлейна.
— Не хочешь? Серьезно? Он… становится первым человеком в мире!
— Нет, не это, — Карлейн отворачивается, — а то, как господин встает на колени…
И именно эту часть Карлейн и пропускает — умышленно не смотрит, как его кумир опускается на колени. И не важно, перед кем он это делает. Пусть даже перед Богом. Карлейн всегда хотел, чтобы Дракула был первым.
И Кара без труда это понимает.
***
Пару дней Кирилл и Эльрикель просто живут на деньги, отобранные у той гопоты, одновременно с этим подыскивая работу. Брать на работу без документов соглашаются совсем немного куда, однако пара вариантов всё же находится. И, возможно, на первое время они бы так и устроились: он — продавцом-консультантом в магазине электроники, а она — официанткой в ближайшей кафешке, однако утром третьего дня…
Кирилл выходит на балкон в одних семейных трусах, почесывая яйца левой рукой, а правой сжимая ручку кружки с чаем. Смотрит на проезжую часть и жопой чует, что что-то не так — машин нет. Вернее, нет движущихся машин. Никакого движения. Нет и пешеходов. А ведь должны быть, черт возьми.