Когда я проснулся, в соседней комнате по радио исполняли Франсуазу Харди, а на кровати сидела Мария, повернувшаяся ко мне, как только я пошевелился. Она переоделась в розовое хлопчатобумажное платье, и, похоже, на ней почти совсем не было косметики. Волосы были распущены и расчесаны простыми прядями – такая прическа требовала двух часов работы опытного парикмахера. Лицо выглядело добрым, но на нем проступали морщинки, которые обнаруживаются, если вы цинично улыбаетесь десять миллионов раз. Небольшой рот слегка полуоткрылся, как у куклы или у женщины, ждущей поцелуя.
– Сколько времени? – спросил я.
– Чуть больше полуночи, – ответила она. – Вы спали чуть ли не сутки.
– Выбросьте эту постель на помойку – что-то неладно. Мы выскочили из перьев?
– Мы выскочили из постельного белья, оно все обмоталось вокруг вас.
– Застелите постель и не забудьте выключить электрическое одеяло.
– Я занята приготовлением кофе. У меня нет времени играть в ваши игры.
Она приготовила кофе и принесла его, а сама уселась рядом в ожидании, пока я начну задавать вопросы, и потом ловко отвечала на них, рассказывая мне то, что хотела. Казалось, она не пытается уклониться от ответов.
– Мне приснился кошмар, и я проснулся в средневековой темнице.
– Так и есть, – ответила Мария.
– Лучше, если вы сами расскажете обо всем, – попросил я.
– Дэтт был напуган тем, что вы шпионили за ним. Он сказал, что у вас есть документы, которые ему нужны. И еще сказал, что вы наводили о нем справки, поэтому ему нужно знать все о вас.
– Что он со мной сделал?
– Он ввел вам амитал и ЛСД. Именно из-за ЛСД требуется время, чтобы прийти в нормальное состояние. Я задавала вам вопросы. Потом вы погрузились в глубокий сон и проснулись в подвале того дома, а я привезла вас сюда.
– Что я сказал?
– Не беспокойтесь. Никто из этих людей не говорит по-английски. Только одна я. Со мной ваши секреты в безопасности. Обычно Дэтт все продумывает, но он был смущен, когда вы залепетали по-английски. Я переводила.
Так вот почему я слышал, как она все повторяла дважды.
– Что я сказал?
– Успокойтесь. Меня это не интересует, но Дэтт остался удовлетворен.
Я хотел кое-что выяснить:
– Не думайте, что я не ценю вашего поступка, но почему вы сделали это для меня?
– Я ненавижу Дэтта. Я бы никогда не стала ему помогать, и, кроме того, именно я привезла вас в его дом, а потому чувствовала себя ответственной.
– И?..
– Если бы я рассказала ему то, что вы на самом деле говорили, он, несомненно, ввел бы вам амфетамин, чтобы узнать еще больше. Амфетамин – ужасная вещь, он очень опасен. Мне бы не доставило удовольствия видеть вас под действием амфетамина.
– Спасибо, – сказал я, потом придвинулся к ней и взял за руку, а она легла рядом со мной на кровать – без всякого кокетства, без ужимок. Это был скорее дружеский, чем сексуальный акт.
Она закурила и передала мне пачку и спички.
– Зажгите сами, вам полезно чем-нибудь занять руки.
– Что я рассказал? – небрежно спросил я. – Что я сказал такого, что вы не перевели Дэтту на французский?
– Ничего, – немедленно ответила Мария. – Ничего – и не потому, что вы ничего не сказали, но потому, что я ничего не слышала. Поняли? Меня не интересует, что вы такое, как вы зарабатываете себе на жизнь. Если вы делаете что-то незаконное или опасное, это ваше дело. В настоящий момент я чувствую некоторую ответственность за вас, но это ощущение уже почти прошло. Завтра вы можете начать лгать, и, уверена, прекрасно справитесь.
– Значит, от ворот поворот?
Она повернулась ко мне:
– Нет.
Потом наклонилась и поцеловала меня.
– Вы чудесно пахнете, – сказал я. – Что вы такое употребляете?
– «Агонию», – ответила Мария. – Духи дорогие, но почти нет людей, которым бы не нравился их запах.
Я попытался понять, не разыгрывает ли она меня, но не смог. Она была не из тех девушек, которые улыбкой помогают вам решить загадку.
Она встала с постели и оправила платье на бедрах.
– Вам нравится это платье?
– Великолепное, – ответил я.
– Какая одежда вам нравится на женщинах?
– Передники, – ответил я. – С жирными следами пальцев, остающимися после приготовления горячих блюд.
– Да, представляю, – кивнула она, гася свою сигарету. – Я помогу вам, если нужна помощь, но не просите слишком многого и помните, что я связана с теми людьми, что у меня только один паспорт, и тот французский.
Я подумал, не было ли это намеком на то, что я сказал под влиянием наркотика, но не стал ничего говорить.
Она взглянула на наручные часы.
– Уже очень поздно, – сказала она и, как бы поддразнивая, посмотрела на меня. – Здесь только одна кровать, и мне нужно выспаться.
Не закурить ли сигарету, подумал я, но потом положил пачку на столик возле кровати и подвинулся.
– Разделим постель, – пригласил я, – но сон не могу гарантировать.
– Не разыгрывайте любовника-мальчишку в духе Жана-Поля, это не ваш стиль, – сказала она, снимая свое хлопчатобумажное платье через голову.
– Каков же мой стиль? – Я почувствовал раздражение.
– Удержать меня утром, – ответила она и выключила свет, оставив включенным только радио.
Глава 10
Я остался в квартире Марии, но на следующий день после обеда Мария отправилась ко мне, чтобы покормить Джоя. Она вернулась до того, как начался ливень, вернулась, согревая дыханием руки и жалуясь на холод.
– Поменяли ли вы воду, положили ли ему рыбную косточку? – спросил я.
– Да.
– Это полезно для его клюва.
– Знаю, – кивнула она, стоя у окна и глядя на быстро темнеющие бульвары. – Это примитивно. – Она неотрывно смотрела в окно. – Небо темнеет, и ветер начинает поднимать шляпы, ящики и в конце концов крышки мусорных баков, и вы начинаете думать, что именно так наступит конец света.
– Мне кажется, у политиков другие планы насчет конца света, – хмыкнул я.
– Начинается дождь. Капли огромные, словно это дождь гигантов. Представьте муравья, которого ударит… – Зазвенел телефон. – …капля, подобная этой.
Мария, поспешно закончив предложение, подняла трубку. Она взяла ее так, словно это было ружье, которое могло неожиданно выстрелить.
– Да? – Голос был полон подозрительности. – Он здесь. – Она слушала, кивала и говорила «да». – Прогулка пойдет ему на пользу… Мы будем там примерно через час. – Она повернула ко мне огорченное лицо. – Да, – сказала она опять в трубку. – Вы можете просто пошептаться с ним, и я не услышу ваших маленьких секретов, не правда ли? – Потом треск возмущенной электроники, потом Мария сказала: – Мы отправимся прямо сейчас, иначе опоздаем. – И решительно положила трубку. – Бирд, – объявила она. – Ваш соотечественник Мартин Лэнгли Бирд жаждет перемолвиться с вами словечком в кафе «Бланк».
Шум дождя напоминал шум восторженно аплодирующей толпы.
– Бирд, – объяснил я, – это человек, который был со мной в галерее искусств. Люди искусства высокого мнения о нем.
– Он мне так и сказал.
– О, он хороший человек, – продолжал я. – Бывший военно-морской офицер, который пошел в богему, что кажется несколько странным.
– Жан-Поль его любит. – Тон Марии был таким, словно это означало посвящение в рыцари.
Я влез в свое свежевыстиранное белье и сморщенный костюм. Мария нашла крошечную розовато-лиловую бритву, я побрился, миллиметр за миллиметром, и протер порезы одеколоном. Как только дождь прекратился, мы покинули квартиру Марии. Консьержка собирала комнатные растения в горшках, стоявшие на тротуаре.
– Вы не берете плащ? – спросила она Марию.
– Нет, – ответила Мария.