Он кивнул, соглашаясь сам с собой.
– Позвольте мне напомнить вам о Бодлере. Есть сонет, который начинается…
– Так эта птичка хочет выбраться из машины… – прорезался голос фотографа.
– Говорите чуточку тише, – сказал английский писатель. – Я собираюсь прочитать сонет.
– Выпей, – бросил через плечо фотограф. – Эта птичка хотела выбраться из машины…
– Бодлер, – произнес писатель. – Неистовый, мрачный, символичный…
– Да убирайся ты отсюда, – сказал фотограф, и его друг рассмеялся.
Писатель положил ему руку на плечо:
– Послушайте, мой друг…
Фотограф нанес ему точный удар в солнечное сплетение, даже не пролив ни капли из рюмки, которую держал. Писатель сложился, как шезлонг, и рухнул на пол. Официант попытался схватить фотографа, но запнулся о неподвижное тело английского писателя.
– Послушайте, – обратился Бирд, и проходивший мимо официант повернулся так быстро, что полбутылки виски и четыре рюмки со льдом опрокинулись. Кто-то нацелил удар в голову фотографа. Бирд вскочил и сказал тихо и убедительно: – Вы пролили виски на пол. Черт побери, лучше бы вам за него заплатить. Это единственное, что вам остается. Проклятые хулиганы…
Официант сильно толкнул Бирда, и тот упал на спину, тут же исчезнув в густой толпе танцующих. Двое или трое людей начали тузить друг друга. Меня сильно ударили пониже спины, но нападающий двинулся дальше. Я встал и прижался лопатками к стене, напрягая ступню правой ноги, чтобы использовать ее в качестве рычага. Один из фотографов двинулся в мою сторону, но сцепился с официантом. На верхней площадке лестницы происходила схватка, и насилие затопило заведение. Все толкали друг друга, девушки визжали, а музыка, казалось, звучала громче, чем прежде. Мужчина поспешно провел девушку по коридору мимо меня.
– Это все англичане затеяли, – пожаловался он.
– Да, – сказал я.
– Вы похожи на англичанина.
– Нет, я бельгиец.
Он поспешил вслед за девушкой. Когда я добрался до запасного выхода, путь мне преградил официант. Шум позади меня не ослабевал – там визжали, ругались, ломали. Кто-то включил музыку на полную громкость.
– Я хочу уйти, – сказал я официанту.
– Нет, – возразил он. – Никто не уйдет.
Невысокий мужчина быстро двинулся в мою сторону. Я уклонился, ожидая удара в плечо, но получил только ободряющее похлопывание. Мужчина сделал шаг вперед и свалил официанта двумя жесткими ударами каратэ.
– Они все чертовски грубые, – сказал он, переступая через простертого официанта. – Особенно официанты. Если бы у них были получше манеры, их клиенты вели бы себя тоже получше.
– Да, – согласился я.
– Идемте, – позвал Бирд. – Не болтайтесь. Держитесь ближе к стене. Следите за тылом. Эй, вы! – крикнул он мужчине в разорванном вечернем костюме, который пытался открыть запасной выход. – Толкайте щеколду вверх, дружище, и одновременно ослабьте паз. Не задерживайтесь здесь, мне не хотелось бы покалечить слишком многих, тем более, что я этой рукой рисую.
Мы выбрались на темную боковую улочку. Недалеко от выхода стояла машина Марии.
– Садитесь, – пригласила она.
– Вы были внутри? – спросил я удивленно. Она кивнула.
– Я ждала Жана-Поля.
– Ну, вы, двое, отправляйтесь, – скомандовал Бирд.
– Как насчет Жана-Поля? – спросила меня Мария.
– Отправляйтесь, – настаивал Бирд. – Он будет в полной безопасности.
– Хотите, мы вас подвезем? – предложила Мария.
– Я лучше вернусь и удостоверюсь, что с Жаном-Полем все в порядке, – ответил Бирд.
– Вас убьют, – сказала Мария.
– Я не могу оставить там Жана-Поя, – объяснил Бирд. – Жану-Полю пора прекратить болтаться по подобным заведениям и пораньше ложиться спать. Писать можно только при утреннем свете. Мне хотелось бы заставить его это понять.
Бирд поспешил обратно в клуб.
– Его убьют, – сказала Мария.
– Не думаю, – возразил я.
Мы сели в «ягуар» Марии.
Вдоль улицы спешили двое мужчин в плащах и фетровых шляпах.
– Из уголовного отдела полиции, – пояснила Мария.
Один из мужчин подал ей знак, и она опустила стекло. Он наклонился, приветственно приподняв шляпу.
– Я ищу Бирда, – сказал он Марии.
– Зачем? – спросил я, но Мария уже успела сказать, что это человек, который только что отошел от нас.
– Судебная полиция. Я намерен его арестовать за убийство Анни Казинс, – сообщил полицейский. – У меня есть показания свидетелей, данные под присягой.
– О Боже! – воскликнула Мария. – Я уверена, что он невиновен, он не относится к людям, склонным к насилию.
Я оглянулся на дверь заведения, но Бирд уже исчез внутри. Двое полицейских последовали туда же.
Мария завела мотор, мы отъехали от тротуара, объехали мотоцикл и понеслись по бульвару Сен-Жермен.
Небо было звездным, а воздух теплым. К этому времени приезжие растворились в Париже, очарованные, влюбленные, увлеченные и обманутые, готовые к самоубийству, воодушевленные, агрессивные, сокрушенные, в чистых хлопчатобумажных брюках, в запачканных вином свитерах. Бородатые, лысые, в очках, бронзовые. Угреватые девушки в мешковатых брюках, гибкие датчане, полные греки, нувориши-коммунисты, безграмотные писатели, будущие директора – все они летом в Париже, впрочем, как и всегда.
– Вы не вызвали у меня восхищения, – сказала Мария.
– Как это?
– Вы не поспешили на помощь дамам.
– Я точно не знал, кто там был дамами.
– И вы сделали все для спасения своей шкуры.
– У меня осталась только одна, – объяснил я. – Остальные я использовал для абажуров.
Удар, который пришелся по почкам, ощущался чертовски остро. Я становлюсь слишком старым для таких вещей.
– Кончается ваше веселое время, – сказала Мария.
– Не будьте агрессивны. – Мой голос источал понимание. – Сейчас неподходящий момент для того, чтобы просить об одолжении.
– Откуда вы знаете, что я собираюсь просить вас об одолжении?
– Умею читать мысли, Мария. Когда вы неправильно перевели Дэтту мои признания после инъекций, вы спасли меня не просто так, а ради чего-то.
– Вы думаете? – улыбнулась она. – Возможно, я спасла вас лишь для того, чтобы увезти домой и уложить с собой в постель.
– О нет, я не обольщаюсь. У вас были какие-то неприятности с Дэттом, и вы полагаете – возможно, ошибочно, – что я вам могу чем-нибудь помочь в этом деле.
– Что заставляет вас так думать?
В другом конце бульвара Сен-Жермен было потише. Мы миновали фасад министерства обороны со шрамом от бомб и переехали через реку. Площадь Согласия была бетонным полем, залитым светом, как съемочная площадка.
– В том, как вы говорите о Дэтте, что-то есть. Кроме того, той ночью, когда он сделал мне инъекции, вы все время двигались, стараясь, чтобы между вами и им было мое тело. По-моему, вы уже тогда решили использовать меня как средство против него.
– «Самоучитель психиатрии», том третий.
– Том пятый. Тот, где описан набор хирургических инструментов для операций на мозге самому себе.
– Люазо хочет увидеться с вами сегодня вечером. Он сказал, что это что-то такое, в чем вы с удовольствием ему поможете.
– Что он делает – потрошит себя? – спросил я.
Она кивнула.
– Авеню Фош. Встретите его на углу в полночь.
Она подъехала к кафе «Бланк».
– Выйдем, выпьем кофе, – предложил я.
– Нет, мне пора домой, – отказалась Мария.
Я вышел из машины, и она уехала. Жан-Поль сидел на террасе и пил кока-колу. Он махнул мне, и я подошел к нему.
– Вы были в «Собаках» сегодня вечером? – спросил я.
– Я там не был уже неделю, – ответил он. – Собирался сегодня, но передумал.
– Там был bagarre.[45] И там был Бирд.
Жан-Поль сделал гримасу, но, казалось, мне сообщение его не заинтересовало. Я заказал выпить и сел. Жан-Поль пристально смотрел на меня.