— А дверь ты как откроешь?
Он лишь улыбнулся в ответ.
— А найти?.. Мало ли где они спрячут! И ты кончай улыбаться! Ты мне здесь фонари подвешиваешь, да? Ну я так тоже умею.
Он опять улыбнулся:
— Вопросы задаешь хотя и непрофессиональные, но заинтересованные. Это радует!
— Ты не физдипи, ты ответь!
— А прикинь сама. Люди вышли «только на одну минуточку», «только Саньку до школы…», они «потом только забежать и мухой на работу»… они вообще в голове не держат, что в такой радостный день какая-то сволочь их может ограбить!
От этих слов стало Надьке не по себе. Однако Борис никакого внимания не обратил на ее расстройство. Воскликнул весело:
— Да ты не представляешь, что такое безоружная квартира!
— А ты откуда представляешь? Бывал?
Борис быстро глянул на нее — такой вопрос никому не понравится:
— Пока не бывал. Но воображение имею!
Она спросила не очень впопад:
— А у тебя у самого квартира есть?
— Считай, нету… Ты мне сейчас не поверишь. А ты вот мне возьми и поверь!
— Чего поверить-то?
— У меня теория. Что все наживать надо вместе!
— С кем… вместе?
— Ну вот с тобой теперь… Понимаешь, когда баба приходит на готовенькое, крепкой семьи не получится!
Такой он был романтик семьи и брака с крепкими уголовными задатками.
Они полюбились недельку — урывками, скитаясь по хатам, и, наконец, Надька рассказала ему про тетю Веру… Опять сидели в каком-то кабаке (тогда ведь в Москве с этим было запросто), Борис расслабленно пил вино… он, кстати, это умел — красиво пить.
И вдруг собрался. Задал несколько точных, колких вопросов. Надька быстро и отчего-то нервно, словно сидела у следователя, отвечала. Пауза проползла. Борис с обычной своей улыбочкой смотрел на нее.
— Ты чего, Борь?
Но сама уже прекрасно все поняла: и что у тети Веры немало чего в загашниках подсобралось, и что жирная корова никогда и никому в жизни этого не отдаст, сколько для нее ни служи… Квартиру в том числе!
И она… долго еще не умрет. Если, конечно, не помочь…
Так вот, значит, какое «ограбление поезда» она должна совершить, чтобы начать свое честное дело… Борис перегнулся через стол и по-мужски так, по-хозяйски, положил ей ладонь на шею:
— Только ты будь попроще!
Надька с жалкой улыбкой дернула плечом.
— Да спокойно, говорю! — Борис сурово тряхнул ее. — Она тебе чего, много добра сделала?
Ну и дальше такие же вполне очевидные вещи… Но вдруг перебил сам себя:
— Не нравится, чего говорю, да? А как же ты согласна была первого сентября, к совершенно незнакомым людям, которые все лучше твоей коровы в тыщу раз.
— Почему это лучше?
— Хотя бы потому, что доверчивые: золотые-серебряные цацки перед тобой рассыпали и ушли!
— А, во-первых, я и на первое сентября не соглашалась!
— Не свисти!
Так они еще попрепирались немного. Вдруг Надька резко, словно в чем-то виноватого, оборвала его:
— Ладно, кончай трепаться. Говори, что делать!
Ведь никто и никогда не смог бы ее убедить, что заниматься разбоем хорошо. И все эти благородные робин гуды, они очень быстро становятся просто разбойниками. Но что поделаешь, если грабеж необходим — так уж Надькой распорядилась судьба. А раз необходим, значит, и толковать не фига!
На следующее утро она ткнула в патрон настольной лампы кусок провода — как научил Борис. По всему дому сухо и зловеще трыкнуло, электричество отключилось.
— Почему света нет? — крикнула ей в кухню тетя Вера. Надька, войдя к ней в комнату, лишь сделала большие глаза.
— Ты в институт сегодня идешь?
— Ко второй паре.
— Тогда забеги в жэк, ладно?..
Вернувшись из института, Надька сказала, что этот скотина-электрик куда-то там якобы «направлен». А значит, пьет.
— Ну тогда дойди к мебельному. Там вечно мужики отираются. Спроси, кто в этом петрит…
Смешно представить, но тете Вере время от времени был необходим мужик… собственно, только вид, «запах» мужика… Похоже, почудила в свое время! Да ведь и была она не так уж стара. Просто жирная…
Будет тебе мужик, и даже с довеском, подумала Надька…
На том как раз и был основан Борисов план, который, по правде говоря, придумала Надька.
Она пошла на рынок, где Борис торговал вяленой дыней. Он состоял продавцом в концерне, который создавал по рынкам искусственный дефицит.
— Давай, иди! — крикнула Надька нетерпеливо.
Не то что ей совсем не жалко было тетю Веру. Но куда сильней распирал спортивный интерес — посмотреть, как ее придумка заработает.