Наконец, Роберт призвал Бориса «на ковер», и тот, между прочим, явился уже с усами.
— Это что еще такое?! — изумился Роберт.
— А что могу поделать? — Борис несколько смущенно пожал плечами: — Любимая хочет!
— Кончай ты с этой любимой!
Борис лишь покачал повинной головой.
— Что ж ты с Надькой собираешься делать?
— Я ее, Роба, ни в коем случае не хочу обижать…
— Неужели?! — Роберт усмехнулся. — Ну и как это практически выглядит?
Борис выдержал паузу, демонстрируя свою обиду, но и полную покорность:
— Я ей предложил на выбор: или Москву, или Коктебель.
Вот даже как! Значит, действительно дело серьезно. Коктебельская дача стоила не менее двух миллионов…
— И что же она ответила?
— Зачем ей Коктебель! — Борис несколько раз коротко кивнул как бы на свои мысли. — Москву взяла плюс разницу с Коктебелем… У тебя, кстати, приличного оценщика нет, чтобы не заломил дикую цену? А то я совсем разорюсь.
— Ну уж ты не плачь мне так сильно в жилетку…
— Нет, Робик, серьезно. Теперь еще стройку затеваю.
— Стройку?
— На подмосковной даче бассейн… Любимая просит!
Роберт был весь в заботах, но тут трудно было удержаться, и он невольно расхохотался:
— Это, по-моему, у вашего писателя Крылова есть басня про многоженца?.. Точно твоя ситуация.
— И чем там дело кончилось? — уныло поинтересовался Борис.
— Повесился!
— Спасибо на добром слове!
Вдруг Роберт стал серьезен, он сообразил, что, несмотря на хороший отступной, Надька Борису этого не простит. Она женщина сильная, значит, постарается сделать гадость. Какую? Самое действенное — выдать Бориса ЧК… А выдать Бориса — выдать дела фирмы… Вывод? Убрать обоих. Но Борис нужен, Борис — работник. Значит, убрать Надьку.
И сказал об этом Борису. И держал глазами его глаза — проверял.
— Ты, Роба… — Борис покачал головой. — Что ж я об этом сам не думал! Нельзя ее трогать. Не время. Нам сейчас надо чистенькими быть, как из бани.
— Жалеешь!
— А ты бы не жалел?! Погоди! Тут дело в другом… Ну погоди ты!
И стал рассказывать очень нехотя про то, что у него сдвинулось с мертвой точки. И причем существенно.
— Что они хотят? — Роберт быстро перестал думать о Надьке.
— Два миллиона…
Роберт даже привстал от такой удивительной наглости.
— Зато они гарантируют провоз любого количества товара по территории РСФСР, гарантируют чистый провоз через таможню у нас и в аэропорту Кеннеди… — Борис сделал паузу, — … любого количества товара.
— Какого «любого»?
— Ну говорю тебе любого, Роб. Что ты, русский язык не понимаешь!
Хотелось закурить, хотелось глотнуть спиртного. Но все это годится лишь для книг и кино, потому что на самом деле мешает думать. А Роберту надо было именно думать. Вернее, ощупать это необычайнейшее предложение своей натренированной интуицией. Потому что решения принимаются сразу, одним ударом. А последующие длинные раздумья обычно лишь затуманивают истину.
«Два миллиона» — это значит, что Борис собирается отщипнуть себе тысяч двести. Но это мелочи. Главное — понять…
Он посмотрел Борису в глаза. Тот отрицательно покачал головой:
— Просто хоть зарежь, ничего больше сказать не могу!
— Но я ведь тоже не могу неизвестно куда сунуть такую сумму!
— Роба! Там люди тоже умеют считать. И они понимают, что нам это все равно выгодно…
— «Они понимают»… Пошли бы они к черту!
— Успокойся, старик… Ты все время думаешь, что ты рискуешь. А теперь прикинь, чем рискую я.
— Не понимаю, зачем мне это.
— Просто я рискую всем и даже больше, чем всем! Ты ведь меня из-под земли достанешь, верно?
Журналист Серман медленно кивнул.
— Я рискую всем. И это является для тебя гарантией, понимаешь? Так что… рискуй спокойно!
— Чисто русская песня!
— Ну уж извини. К сожалению, я не монгол и даже не эстонец!
— Но я же не могу предложить боссу двухмиллионный риск… — На всякий случай он торговался. — И при этом обещать, что в случае чего мы тебя будем резать на колбасные кружочки, начиная с нижних конечностей.
— Конечно, нет! Но тут уж ты, друг, дай им честное слово — поставь свою собственную голову… Для денег надо рисковать — не ты ли меня этому учил?
— Я должен поговорить с твоими людьми.
— Это невозможно.
Продолжать разговор было бессмысленно. Значит, надо на что-то решаться — либо на «нет», либо на… «да».
Ладно, подумал Серман, покатаю еще немного пробные шары. А сам прекрасно знал, что уже произнес «да». Не вслух, конечно, но в собственной душе.