— Не может быть. Я только что это слышала.
— Что слышала?
— Твое бормотание о том, что ты не хочешь умирать.
— Что…
Я ошеломленно посмотрела на неё.
Как она узнала о том, что настолько быстро пронеслось в моей голове, что даже не успело оформиться в мысль?
'Я сказала это вслух?'
Нет. Определенно нет…
Она заметила мою дрожь?
Ивонна медленно опустила голову и приблизила лицо ко мне.
Мой взгляд невольно столкнулся с большими глазами, напоминавшими своим цветом свет, исходящий от осколка.
— Твое представление об отчаянии неверно, Пенелопа.
— Подожди…
Что-то не так.
Она продолжила шептать, не моргнув и глазом:
— Давай попробуем с самого начала.
— По-подожди, это не…!
— Ди Ассум.
Когда было произнесено заклинание, мое тело согнулось и пошатнулось. Бух-!
Одновременно со звуком падения на пол в моих глазах вспыхнул голубой свет.
— Х-ха, фух…!
Снова открыв глаза, я рвано вдохнула, оказавшись в знакомом месте, и огляделась в холодном поту.
— Это…
Это была моя комната.
Полуподвальное помещение, прощальный подарок первого сукиного сына.
Это было место, куда я каждый день приходила без сил, падая от усталости, но мне почему-то казалось, что я вернулась домой спустя долгое время.
Я обвела комнату странным взглядом. Это было тогда. Ж-ж-ж-ж-.
Повсюду раздавалось жужжание мух.
В этот момент моего носа коснулся странный запах.
'Ух. Что это за вонь?'
Пахло мясом и протухшей едой.
С каждым вдохом запах становился всё сильнее.
Я нахмурилась и закрыла нос, ища источник вони. А после обнаружила огромный рой мух.
Он был на моем матрасе.
Ж-ж-ж-ж-ж-. По одеялу ползали черные мошки.
И не только они. В складках ткани извивались желтые, размером с палец…
— Что, что это за… А-а-а!
Я отступила на шаг, сдерживая тошноту от вида копошащихся червей. В этот момент за дверью послышался крик.
— Господи! Что это, черт возьми!
— То, что я и сказал. Девушка, недавно поступившая в университет, скончалась.
— Бедная девочка. В последнее время я не видела её, и решила, что она занята учебой… Боже.
Последний голос был мне знаком. Он принадлежал тетушке из супермаркета перед моим домом. Раньше мы каждое утро здоровались, когда я покупала молоко.
— О чем вы говорите?
Я отчужденно уставилась на матрас, где роились мухи и личинки. Я не была настолько дурой, чтобы не понять, что она имела в виду.
— Я… умерла? — выдавила я, не веря своим ушам. Затем подняла руку и коснулась своего тела.
'Жива, но… мертва?'
Как только меня посетила эта безумная мысль, я покачала головой.
— Нет.
Я не могу умереть. Я же выжила? Как мне вернуться обратно?!
Я подняла голову и побежала к двери. Это была неправда.
'Мне нужно срочно сообщить людям, что я не мертва и это ошибка.'
Я резко распахнула дверь, чтобы выбраться.
— Ай!
Однако вместо внешнего мира мои глаза увидели сплошную стену голубого света. Стоило мне моргнуть, как я стояла уже в другом месте.
Здесь было огромное количество хризантем. А посреди них был мой…
Фотопортрет.
— Это, это, это…
Я не могла остановиться и всё продолжала повторять бессвязные слова дрожащими губами.
Мое лицо на фотографии было ужасно невыразительным, как будто его взяли с моего студенческого удостоверения, для которого мне нужно было сделать снимок после поступления в университет.
[Далее в новостях. Младшая дочь председателя XX Group, мисс Ян… была найдена мертвой в своей съёмной комнате 10 дней назад.]
Я резко повернула голову
Звук доносился из телевизора в пустом похоронном зале.
[Мисс … ушла из дома после поступления в престижный университет… Результаты вскрытия показали, что причиной смерти стало недоедание и шок, вызванные переутомлением, полиция предполагает, что имели место быть домашнее насилие и травля…]
История моей смерти была в новостях.
— Завались, сука!
В этот момент кто-то выругался и выключил телевизор. Я снова повернула голову.
— Второй брат?
Оглянувшись, я увидела троих мужчин в черных траурных костюмах у входа, где обычно встречают людей, пришедших помолиться за упокой усопшего.
Это была моя семья.
— Я думал, она жила счастливо, раз меня не было рядом, а она умирала в нищете. Тварь.
Второй сукин сын швырнул пульт на пол, раздраженно взъерошив волосы. Отец нахмурился и осадил его:
— Эй, тише. Что ты себе позволяешь?
— Мне плевать. К нам все равно никто не придет почтить память погибшей.