Долго собиралась, но решилась и зашла к Катеньке: навязалась сшить что-нибудь для её дочек. И для самой Кати. И для знакомой той знакомой, что живёт в голубом доме на соседней улице. А потом пришлось составлять очередь. А потом Лена с удивлением узнала, что Кин наставил ей бонусы за каждое сшитое платье.
— Кин, зачем? Я не собираюсь идти на косметические операции, меня вполне устраивает моя физиономия. Да и ездить пока всё равно некуда. Я шью для удовольствия, ты сам говорил: работа нужна не для заработка, а для счастья!
— Ты не всегда будешь молодая и здоровая, бонусы пригодятся не только для путешествий и наведения красоты. Но и исправления возможных генетических дефектов. — Кин на экране комма был строг и отдален. Кажется, обижается, что она давно у него не была. Или нет, просто устал? Могут ли уставать бессмертные? — Ты с Рисом по лесам гуляешь, мало ли, провалишься в какую яму и покалечишься слишком сильно для стандартного лечения. А тут у тебя как раз будут бонусы, доказывающие твою пользу обществу.
— А ты меня не будешь спасать просто так, по знакомству?
— Я не могу нарушать закон.
— Ой, ладно! У Риса капсула первой помощи с собой! Если что, он меня всегда законсервировать может.
— Это не шутки! Мне еще законсервированных в дозене не хватало лечить. Приходи через час. Я зарядил инкубатор. Будет готова биособачка для Натальи Ивановны, как ты просила.
В больнице было очередное пополнение. В бывшей Лениной комнатке жил резкий и громогласный медбрат Саша. Кин его хвалил и язвительно добавлял, что дорога на склад и обратно не занимает у него столько времени, сколько у его предшественницы.
Собачка Дезинька, чей внешний вид Кин подсмотрел в Лениной памяти, получилась как живая. Да она и была живая: теплая, с бьющимся сердечком, лижущаяся горячим язычком и лопающая что дают. Лена вместе с Кином дастала зверюшку из инкубатора — и в общую палату, где в уголке на своей кровати сидела Натальванна. Она сильно сдала, как-то уменьшилась, ссохлась. Нейроожерелье с неё давно сняли, но старушка словно сломалась. Целыми днями бормотала себе под нос и даже не ходила гулять.
Кин посадил собачку ей на колени и сказал:
— Примите новую Дезиньку. Она знает, что вы ее хозяйка.
Старушка дернула руками, словно хотела скинуть животное, но тут вмешалась Лена:
— Натальванна, милая! Мы со Стасиком решили взять вас к себе. Мне тоже одиноко, и мама уже не приедет… Как раз гостевая комната внизу есть, но когда они еще будут, эти гости! Может и не будут никогда. А вам не надо будет по лестницам лазать — у нас и ступенька в дом всего одна: на террасу. Я Риса попрошу, он заборчик сделает, чтобы Дезинька с участка не убегала.
— Собачка никуда не убежит, — сказал Кин. — Она очень послушная и понимает некоторые слова. Лена, выйди со мной ненадолго.
Лена отложила пластиковый мешок для мусора, куда собралась было складывать вещи Натальванны и вышла в коридор.
Кин отвел Лену ближе к выходу и сказал:
— Бабка противная, склочная, никого не любит. Зачем тебе это надо? Мы скоро достроим пансион около школы. С фермой, огородами и оранжереей. Дети продолжат шефство над одинокими бабушками и дедушками, будут заниматься с ними чаще.
— Не знаю зачем, но у меня ей будет лучше. Жить с человеком — это не шефство в пансионе. А потом, мама у меня тоже была не в себе, я умею обращаться с такими потерянными стариками.
— Подумай серьезно.
— Да подумала я давно, — Лена решительно вернулась. Как только она вошла в палату, Натальванна скинула собачонку с колен. Если бы это была обычная собака, то могла бы подскользнуться или расшибиться. Но биоживотное изогнулось как кошка и мягко встало на все четыре лапки. И, радостно виляя хвостом, снова подбежало к хозяйке.