– Знаешь, я бы подняла руки в знак того, что ты победил, но не в таком виде.
– Поражение принимается, держи, – и передал мне комбинезон и мягкие туфли. Я быстро оделась, не испытывая никакой неловкости.
– Спасибо, совсем другое дело, моё имя думаю, ты знаешь, – дождалась кивка, – ну, а твое я слышала, Дорнан.
– Да, Юля, я – Дорнан, медицина под моим началом.
Когда одевалась, увидела вторую капсулу:
– Там принцесса? – указала на неё.
– Да.
– Могу взглянуть?
– Можешь? Она не в сознании, ты ничем не потревожишь её, – в его взгляде появилась заинтересованность.
Заглянув в капсулу, стала рассматривать назгулку, или назгулянку, не знаю, короче, жительницу Назга.
– То, что у неё открыты глаза – это нормально?
– Нормально, – усмехнувшись, ответил Дорнан.
Принцесса просто лежала и смотрела в никуда. Всплыли слова императора о моих глазах. Он был не прав, вот из этих больших красивых зелёных глаз ушла не только надежда, в них не осталось даже тепла и ласки, а жизнь держалась за тонкий волосок, готовый вот-вот порваться. Кожа выглядела серой и тусклой. Это была единственная общая деталь между мужской и женской половиной Назга, в остальном же они были не похожи. Форма глаз была как у кошки, только уголки сужены как у японок и сильно тянулись вверх. Тонкая линия темно-серых бровей повторяла их изгиб, из-за высоких скул щеки казались впавшими, курносый нос, полные губы. Лицо необычное, не скажу, что красивое, но притягательное. Густые волосы цвета расплавленного серебра, переходящего от темного к светлому на концах, рассыпались на подушке. Именно такие были у Императора, только у него они сбриты по бокам, а оставшаяся часть зачесана назад и заплетена. И почему это воспоминание всплыло в голове?
– Ты сказал, что она не приходит в сознание? – спросила, повернувшись к Дорнану.
– Да, с медицинской точки она полностью здорова, – он внимательно следил за мной, ожидая чего-то.
– Как вы, назгулы, относитесь к смерти? – мой вопрос его удивил, и ему понадобилось пара мгновений для ответа:
– Смерть – это закономерное завершение жизни, каждый назгул принимает её со смирением, – раздосадовано ответил он.
– Тогда, что тебя удивляет? – помню, как смиренно Бормир ждал конца, не борясь, даже не пытаясь.
– Я не понимаю, – и он действительно не понимал к чему я виду.
– Для вас смерть – это избавление, – он застыл, и я продолжила, – избавление от ужаса воспоминаний, от того, что вас преследует. Избавление от того, что не может забрать Найра, а не каждая Найрили может принять. Только Добровольная жертва дает ненадолго забыть, пока её кровь не высохнет на ваших руках, – тихо закончила я, – что случилось во время слияния?
Дорнан молчал, решая, что мне сказать:
– Для назгула Найра – это его будущее, его сила. Её оберегают, защищают от всего и прежде всего от собственного гнева и ярости. Боль Найра испытывает только при первом слиянии, так как разрыв первородности происходит в боевом состоянии. Назгулу приходится испытывать колоссальное напряжение, чтобы принять боевую форму лишь на несколько мгновений и при этом не причинить лишней боли. ДЖИ следил за показаниями обоих, всё шло, как надо, только несколько мгновений затянулись. Я послал за Императором. К тому времени, когда Император пришел с тобой на руках, Стронгвил закончил слияние, но находился в боевом состоянии и нанес принцессе несколько серьёзных ран. Императору пришлось забирать её силой. Стронгвил позволил связать себя, только увидев твое окровавленное тело рядом с телом своей найры.
Я слушала и не дышала. Неужели Стронгвил мог почувствовать моё прощание с жизнью и мою смерть, и поэтому… Дальше думать не хотелось, я не виновата, что теперь эта молодая женщина лежит здесь, смотрит в пустоту и не хочет жить. Её нежелание жить понятно, она на собственном теле испытала всю страсть назгула. «Плод укрепился», – значит она беременна. Может эта и есть та ниточка, что удерживает её. Не задумываясь над своими действиями, положила ладони на виски принцессы, закрыла глаза и попробовала представить картинку счастливой семьи. Несколько секунд ничего не происходило, как вдруг тело Неорилы напряглось, затем она тихо выдохнула и, расслабившись, закрыла глаза.
– Судя по показаниям, сейчас она спит, – удивленно поднял взгляд от планшета Дорнан.
Вздрогнула при звуках его голоса, забыла, что здесь я не одна. Получившаяся у меня картинка так и стояла перед глазами. Она была настолько реалистичной, живой. По лугу с сиреневыми цветами шел назгул, высокий, широкоплечий. На одной руке он нёс малыша лет трех с короткими вьющимися волосами тёмного цвета, но с серебристыми кончиками. Мальчик весело смеялся, когда назгул подбрасывал его. Другой рукой он обнимал женщину, брюнетку. Крупные волны локонов чуть ниже плеч блестели в свете обоих солнц, её лицо разглядеть не получалось. Она шла рядом, прижимаясь к нему, но стоило ей посмотреть на него, как он наклонялся для поцелуя. И столько нежности было в его глубоких зелёных глазах, столько любви, ласки в каждом движении руки, поглаживающей её спину. Перед моими глазами была моя мечта – любящий муж, ребенок. От зависти на глаза набежали слёзы, ведь все мои мечты разбиваются о действительность. Отвернулась от Дронана, чтобы незаметно стереть их. В такую связь с назгулом я не верю, не допущу, не позволю!