Annotation
Митрофанов Владимир Сергеевич
Митрофанов Владимир Сергеевич
Смерть гинеколога
СМЕРТЬ ГИНЕКОЛОГА
С месяц назад на работе краем уха услышал я ошеломляющую новость: умер доцент Парижский! Сначала даже подумал, что мне послышалось. Однако вечером того же дня открыл "Ведомости" - и действительно, вот оно - внизу на второй странице: на таком-то году жизни трагически погиб. А я ведь утром еще подумал, что неужели он умер по болезни, что-нибудь вроде раннего инфаркта, а тут получается почти без вариантов: либо убили, либо разбился на машине. И то: для инфаркта и рака легких он едва ли, если можно так сказать, подходил, поскольку никогда не курил и излишествами не отличался (впрочем, как известно, по статистике инфаркт молодеет, а ведь еще лет сорок назад, говорят, считался заболеванием относительно редким). Впрочем, сталкивался я и с тем, что запил человек шашлычок бокалом даже - не водки - вина, и поджелудочная железа развалилась. Летальный исход наступил через неделю, и никакие, даже самые дорогие лекарства не помогли.
Итак, Жорик Парижский... Одно время я знал его, и довольно хорошо. Учились с ним вместе и не то, что на одном курсе, но и даже целых три года - на третьем, четвертом и пятом курсах - вообще в одной группе. Его звучная, сразу запоминающаяся и вполне аристократическая фамилия, с его слов, шла якобы от давнего его предка, то ли казака, то ли младшего офицера, который во время войны с Наполеоном будто бы дошел до самого Парижа. Там какое-то время стоял с русскими войсками (загадили, как писали современники, все Елисейские поля), а когда вернулся домой, получил у себя в деревне прозвище "Парижский", позднее перешедшее в фамилию. Что-то он такое однажды рассказывал, хотя деталей я сейчас не помню. Впрочем, вполне мог и соврать или придумать.
Да, еще тут же вспомнилось. Еду как-то буквально с полгода тому на трамвае по Тихорецкому проспекту, смотрю в грязное окно. Вижу: у тротуара напротив магазина "Черкизовские колбасы" останавливается сверкающая серебристая иномарка, оттуда выходит человек в длинном кремовом плаще. Я думаю: живут же люди! Сразу видно: богатый, состоявшийся успешный человек. Тут он оборачивается, и - ба! - это же Жорик Парижский! Видать, захотел купить колбаски! Тут трамвай мой тронулся, я потерял его из виду и, как оказалось, навсегда.
Общее акушерство и гинекологию мы проходили, как помниться, на четвертом курсе. В течение всего учебного цикла, который у нас был зимой, нужно было обязательно сколько-то ночей отдежурить в роддоме. Женщины почему-то любят рожать ночью и особенно под утро. Там наблюдали подготовку, ведение родов и насколько было возможно, ассистировали при этом. Еще к тому же нас с утра домой не отпускали, а начинались обычные занятия, на которых мы нередко засыпали сидя. Кстати, все женщины, которым сейчас за сорок-пятьдесят вспомнят, как они нередко сталкивались в советских роддомах с совершенно беспардонной грубостью, да и в современных бесплатных, говорят, по слухам, не лучше. Причем, она, эта грубость, какая-то специально изощренная: "Чего ты тут орешь!" - это так роженице говорят. Я тогда даже подумал, что это, наверно, имеет какой-то особый психологический смысл - может быть, отвлекает роженицу от боли. Может быть, она простую тихую речь уже не воспринимает, а только когда ей чуть не в самое ухо орут: "Тужься! Тужься!" Да это бы и ладно, можно пережить, но ведь как думают: не дай Бог, еще ребенка застудят, не тем уколют, заразят стрептококком, подменят, украдут, а потом еще и скажут, что умер. Таких ужасов женщина обычно в период беременности обязательно наслушается - у нее в этот период на такие вещи избирательный слух, поэтому деньги на роды семья всегда готовит и немаленькие, и место рожать заранее подбирает получше. Никто не хочет рисковать самым главным в жизни. Лучше уж заплатить. Может быть, специально и слухи-то пускают такие страшные, чтобы люди готовили денежки.
Ребенок рождается красный, сморщенный, в смазке, пищит, сразу хочет есть. Помню, шли какие-то очередные роды прямо посреди ночи; ребенок никак не выходил - тесно ему было, головка не пролезала. Тогда акушер взял ножницы да и просто расстриг влагалище как тряпку. Ребенок, наконец, родился, а разрыв тут же и зашили. Этот разрез меня тогда поразил - как сейчас его вижу. Знакомая женщина рассказывала, что когда сама рожала, боль была настолько сильная, что она даже не почувствовала разрыва. Второй ребенок рождался у нее уже значительно легче.
Летом после четвертого курса студенты проходят врачебную практику. Мы отработали ее в больнице города Кировска: из них, кажется, две недели в роддоме, две - в терапевтическом и еще две недели - в хирургическом отделении. Запомнилось, что там, в больнице, на белье всюду были большие черные клейма "КГБ", что означало "Кировская городская больница". Про хирургию почему-то почти ничего не помню. Впрочем, один эпизод запомнился: нужно было вскрыть наполненный гноем коленный сустав. Больной был с виду очень бывалый, из бывших заключенных, и почему-то сказал нам, что вытерпит операцию без анестезии. Впрочем, иногда у наркоманов и алкоголиков и анестезия работает плохо. Я тогда с треском воткнул скальпель, сделал разрез и оттуда сразу из разреза хлынул гной. Мужчина все же застонал, захрустел зубами, но выдержал, почти не дернулся. А в акушерском отделении, помнится, надо было на обходе у рожениц смотреть подкладные и записывать, какие у них выделения, и еще давить им на молочные железы и наблюдать, как выделяется молоко. Такая практика тогда мне, прямо скажем, не очень понравилась. Может быть просто по молодости лет, мне казалось неудобным заглядывать женщинам под одеяло. Это потом мне уже было все равно. Напротив, Жорику Парижскому уже тогда эта работа чем-то пришлась по душе, и позднее он четко определился в специализации и осознанно пошел на акушерско-гинекологический поток, а до этого еще весь пятый курс ходил в студенческое научное общество по гинекологии. Что-то его в этой профессии тогда привлекло. Знавал я одного человека, который в силу своей увлеченности женщинами в целом утверждал даже, что хотел бы работать в женской бане, хоть простым банщиком, чтобы каждый день наслаждаться зрелищем голых женщин! Но то была скорее шутка.
Смутно вспоминаю пятый курс, когда впервые по-настоящему влюбился. Вообще от этих двух последних лет учебы у меня в памяти и осталась только эта любовь. Каких-то других событий я просто не помню - они все прошли мимо меня. Впрочем, тогда все влюблялись - такой был возраст, а некоторые даже уже женились, и дети рождались. Жорика это тоже затронуло. Он был, пожалуй, большим любителем женщин не только в плане акушерства-гинекологии, но и в плане простого секса: по крайней мере, с моей тогдашней подружкой Кирой он переспал. Мы с ней тогда поругались, я ушел, а он в тот же вечер появился у нее с букетом цветов, шампанским, уболтал ее и остался на ночь. Я же пришел на следующее утро мириться, ну и все открылось. Начались бессмысленные выяснения отношений, которые в такой ситуации ничего не решают, поскольку назад уже не открутишь. Одна фраза той моей любимой меня тогда сильно задела: "Он - настоящий мужчина!" В той конкретной ситуации это могло лишь означать, что я - как бы ненастоящий.
После того случая мы с Кирой помирились и еще какое-то время - даже, наверное, с год - еще были вместе, но отношения наши тогда дали трещину, которую было уже, так мне казалось, невозможно склеить. Сейчас бы я еще раз двадцать подумал - ведь всякие бывают в жизни обстоятельства. Ведь женщина иногда может изменить из мести, от досады, сексуальной неудовлетворенности или просто ее уболтали. И ведь далеко не всегда от любви. А сейчас, говорят, в ночных клубах еще и подливают девчонкам в напитки возбуждающие средства. Но тогда в силу молодого возраста все решения были радикальными, жесткими и не всегда правильными. Один знакомый сделал предложение любимой женщине, которая не сказала ему на это ни да, ни нет, и он (явно придурок, хотя с виду и нормальный) ждал ее больше года, в то время как она продолжала преспокойно жить с другим мужчиной - то ли законным мужем, то ли сожителем, точно мне неизвестно. Чем у них дело кончилось, я так и не знаю. По-моему, ничем. Но ведь она могла ведь сразу сказать: "Нет, я не выйду за тебя замуж, потому что у меня есть другой мужчина". Это было бы честно. Почему она так не сделала? Это только женщина способна объяснить.