— Послушайте, господин майор, — у Каменщикова аж глаза покраснели. — Что здесь происходит?
— Вообще-то мы выясняем обстоятельства гибели вашей, между прочим, жены, — сурово ответил Никита свет Игоревич. Даже нахмурился, обожаю!
— И вы намекаете, что это я? Таточку?!
Герр майор картинно повел плечом:
— Собственно, про убийство тут еще никто ничего не говорил, что ж вы впереди паровоза-то бежите? Вас вроде не обвиняли… Пока неясно главное: как можно здорового трезвого человека вытолкнуть из окна — и никаких следов? — все-таки актерские данные Ильина выше всяких похвал, так искренне спросил, даже я почти поверила, хотя загодя обо всем договорились.
Я развернула плечи, подняла голову и вообще изобразила приступ гордости:
— Сейчас продемонстрирую… Да вот хоть на этом окне, оно почти такое же. Наташ, помогите?
Александр Викторович кинулся было на помощь, но Ильин, поймав мой предостерегающий взгляд, быстренько усадил безутешного вдовца на место:
— Нет уж, вы лучше посидите, окно и Наташа откроет.
Вдовец, кажется, заскрипел зубами. Нина Борисовна совсем съежилась в своем уголке.
Рама и впрямь была непростая. Теперь уже я дернулась помочь и довольно сильно Наташу толкнула. Она поморщилась.
— Ох, извините, я медведь. А у вас рука еще болит, да? Перевязать надо бы.
— Да само пройдет, не беспокойтесь.
— Да как же само, такое сильное воспаление…
Позвоночнику стало холодно, даже коленки ослабли. Пришлось вздохнуть поглубже — не хватало еще, чтобы голос задрожал. Ну, давай, Рита, улыбнись и…
— Ржавчина попала, да? — я продолжала улыбаться, — А на железке, что у стены дома валяется, следы крови. Вашей, я полагаю. А может, и волокна с рубашки Таты сохранились… И голубиный пух на вашем ковре остался. Никакая это была не кошачья шерсть… Ильин!
Наташа вдруг побелела и начала валиться на меня. Коленки все-таки подломились, скользкий подоконник куда-то поехал… Да не подоконник, дура, это ты поехала! Этаж третий, не девятый, но падать будешь головой вниз, тебе хватит! Рука успела схватиться за внутренний край подоконника — гладкий, зараза, ни желобочка, ни впадинки! — пальцы свело судорогой, но поверхность скользила, выворачиваясь… Ну, ты же всегда хвасталась, что ногтями шурупы отворачиваешь — держись, идиотка!
В следующую секунду я поняла, что Наташи рядом уже нет, и подоконника — тоже! И стою я на собственных ногах, а Ильин — солнышко, душка, сокровище мое! — придерживает меня за свитер. «Клеопатра» обморочно (ага! так я и поверила!) раскинулась на диванчике, а ботанический Костя внимательно ее разглядывает, придерживая за вывернутую руку.
— Ну, основное я понял, — задумчиво сообщил герр майор, усадив меня в кресло подальше от энергичной секретарши. — Наташенька на Александра Викторовича свои виды имела…
— Вот-вот. А он как-то навстречу не шел. Ну, она решила временно отступить, посадила в офис Таточку — для контраста. Кто же на такую тихоню позарится? Наташа была абсолютно уверена, что Александр Викторович быстренько осознает «потерю» и по ней, такой восхитительной и несравненной, соскучится. Когда поняла, что ошиблась, уже свадебные колокола гремели. Наташа разозлилась и решила все же добиться своего. А для начала надо было от лучшей подруги избавиться, чтоб место освободить. Стала потихоньку слухи распускать, что у Таты в семье отнюдь не рай, что нервы у нее расшатаны. Ну и гениальная задумка — визит к психиатру. Если с Наташи египетский макияж смыть, явится самая обыкновенная славянская внешность. Рост и комплекция у них с Татой одинаковые, лица не то чтобы похожие, но одного типа. Ведь никто психиатру труп не стал бы предъявлять.
— Да там и нечего предъявлять было. Она же вперед падала.
— Тем более. А на фотографиях одна за другую вполне могла сойти. У Александра Викторовича тоже внешность довольно типичная. Как профессор сказал, «такой современный бизнесмен, большой и бритоголовый». Правда, Александр Викторович лысый, а не бритый. Ну, лысого знакомого подходящей внешности Наташе не подвернулось, решила, сойдет и бритый, Этот… «муж» у профессора-то лишь мельком появился. Он, скорее всего, и не знает ничего. Ну, попросила проводить, жалко, что ли?
— А почему ты решила, что у психиатра был другой человек?
— Ну, во-первых, профессор все время говорил об истероидном типе личности со склонностью к демонстрациям. Насколько я успела понять, на Тату это было совсем не похоже. И — самое главное — он сказал «бритый». А я сама видела, что у Александра Викторовича самая натуральная лысина. Позвонила Калинкину, уточнила — он ответил, что тот «супруг» был именно бритый, никакой ошибки. И еще. Визит к психиатру нужен только для подтверждения татиного расстройства. Если этот спектакль задумывал или режиссировал муж, то почему он отрицает и нервы, и психиатра? Значит, не он. Значит, и сценарист, и режиссер кто-то еще. Я еще было подумала, что это их с Наташей общая идея — ну мог же он и в самом деле начать в ее сторону поглядывать. Но будь они сообщниками, разнобоя в… м-м… показаниях не было бы. Слухи о татиных проблемах в семье бродили только в конторе, ни муж, ни тетка, ни бабушка ничего об этом не знают, равно как и про психиатра. Так что и замысел, и исполнение Наташины.
Заманить Тату в старую квартиру было несложно, тут еще и визит в консультацию подвернулся. Тата действительно ей звонила — поделиться радостью. Но о чем еще они говорили, мы знаем только с Наташиных слов. Думаю, это она, а не Тата, настаивала на встрече. Посидим, отметим.
Когда Тата пришла, Наташа уже притаилась на своем балконе. И декорации подготовила. Боковую раму сняла, под перила арматурину длинную подсунула, чтобы, как только Тата из окна высунется, зацепить и дернуть — ну, резко встать, рванув свой конец железки вверх. Если стоять на подоконнике на колене, да еще и наклониться вперед и вбок, позиция получается очень неустойчивая, так что огромных сил для смертельного рывка вовсе не нужно.
— Но с какой стати Тата должна была из окна высунуться?
— Наташенька заранее голубя поймала — это, знаешь ли, не проблема, они ведь тупые. Я же видела, как кот с ковром воевал. Запах чуял. Голубя Наташа привязала к одному из цветочных ящиков на балконной решетке — вроде как он в сухом стебле запутался и не вырвется. И, наверное, чем-то острым его колола, чтобы голос подавал. А может, еще сначала Тате в окошко кухни палкой стукнула, чтобы внимание привлечь. Тата, разумеется, полезла несчастную птицу спасать, оперлась о подоконник, потянулась к ящику, Наташа моментально выдвинула железку, зацепила за рубашку и рванула. Тогда и руку ссадила. Рычаг рычагом, но все равно тяжело. После чего спокойно вернулась на работу — как будто из налоговой. Голубю шею свернула и выбросила, его, небось, собаки сразу слопали. Железку ночью с балкона скинула, на помойку побоялась нести, вдруг заметит кто? А так — валяется и валяется. Через неделю ее бы охотники за металлом уволокли. Все чистенько.
— Погодите, — вмешался Костя. — Но консьержка ведь Александра Викторовича видела. Обозналась?