— Доннерветтер! — выругался Томас. — Обрадовались, ублюдки! Винс, оставайся здесь, Клаус, за мной!
Корсаков приподнялся, но «близнецы» уже рванулись вперед, и он понял, что не успеет их остановить. Со стоном он растянулся на траве, вновь припал глазом к окуляру прицела, но тут же оторвался от него. В «близнецов» никто не стрелял, они благополучно пересекли газон и скрылись за куртиной подстриженных кустов. «Совсем рехнулись!» — пробормотал в отчаянии Корсаков. При свете пожара и невооруженным глазом было прекрасно видно, как бронетранспортеры стремительно приближаются к воротам и как выскакивают из кюветов и бегут вслед за ними отлеживавшиеся в кюветах охранники. Передний бронетранспортер, однако, в воротах замешкался: путь ему преграждал завал, созданный обрушившейся аркой. Рыкнув, машина стала взбираться на груду обломков, но при этом повернулась бортом к тому месту, где скрылись из виду «близнецы». Тут же ухнул гранатометный выстрел, заряд мелькнул в воздухе, прожег борт машины и разорвался внутри. Бронетранспортер вздрогнул и замер, окутавшись дымом и еще больше загромоздив ворота. Люки не открывались — видимо, экипаж погиб сразу. Следующая граната пролетела над самой башней второго бронетранспортера. Тот проворно попятился от ворот, рискуя передавить поднявшуюся из кюветов пехоту, и принялся трассирующими очередями из крупнокалиберного пулемета молотить по газонам, кустам и дорожкам ухоженного парка. Маневрируя на дороге, он спихнул в канаву уже почти догоревшие останки двух джипов и «Мерседеса», что вызвало горестные вопли людей Ваха-будина, боявшихся, видимо, что от их вождя в результате вовсе ничего не останется. Пока бронетранспортер скашивал свинцом подстриженные кусты, валил деревца и перепахивал газоны, группа охранников попыталась под прикрытием его огня прорваться в ворота. Корсаков несколько раз подряд нажал на курок винтовки, и три фигуры, словно споткнувшись, повалились и застыли на битых кирпичах. Остальные залегли там же за грудой обломков. Корсаков увидел, как «близнецы» один за другим перемахнули через куртину и, быстро перезарядив винтовку, выпустил половину магазина в проем ворот, а другую половину — в темные фигуры, подбиравшиеся к решетке ограды. Заставив противника в очередной раз прижаться к земле, Корсаков заорал:
— Бегите за дом, я прикрою!
«Близнецы» перебежками, прячась за кустами и бордюрами дорожек, обогнули полыхавший дворец Вахабудина и скрылись в темноте. Переползая и перекатываясь по траве, Корсаков добрался до кром- ки берегового откоса и вдруг расслышал в ровном шуме бегущей воды негромкие всплески шагов. Он догадался, что людям Вахабудина удалось добраться до русла реки и предпринять обход по воде. Похвалив себя за своеврменный отход, Корсаков достал из подсумка гранату, выдернул зубами чеку и, сжимая взведенную гранату в кулаке, приподнялся над краем откоса. Он не ожидал, что враги успели подойти так близко: до их черных фигур, отчетливо выделявшихся на светящемся фоне воды, оставалось всего метров двадцать. Походка идущих была неуверенной — видимо, от ледяной воды они уже не чувствовали под собой ног. Приподнявшегося над откосом Корсакова они заметили сразу: замигали белые огоньки, загрохотали автоматные очереди, светящийся пунктир трассирующих пуль пронизал темноту. Корсаков вовремя успел припасть к земле, но уже засек местоположение обходящей группы и швырнул гранату не глядя, лежа на боку. Прогремел взрыв, послышались вопли раненых. Корсаков метнул вторую гранату, стараясь попасть в то же самое место, и после взрыва высунулся из-за кромки откоса. Над водой больше никого не было, только быстрое течение перекатывало по камням безвольные тела. Корсаков по откосу съехал в воду и, преодолевая силу потока, зашагал вверх по руслу. Камни вывертывались у него из-под ног, холод словно клещами сдавливал плоть. Он заставил себя доковылять до того места, где неподалеку было начало тропы. Река бежала здесь в каменных берегах, и Корсаков, отыскав расселину в гранитной стене, полез наверх. Ноги его по чувствительности ничем не отличались
от протезов, и он всаживал их между стенок расселины, словно неживые предметы. Добравшись до верхнего края обрыва, он совершенно выбился из сил и некоторое время лежал, переводя дыхание, на неудобных каменных выступах, больно вдавливавшихся в ребра. Со стороны усадьбы по-прежнему раздавалась стрельба: бронетранспортер поливал темный массив гор трассирующими очередями. Стрелять ему приходилось вслепую, так как товарищи Корсакова не отвечали на огонь, чтобы не обнаруживать себя. Корсаков поднялся на ноги, сделал несколько неуверенных шагов, но потерял равновесие и упал, больно ударившись о камни.
— Ребята, это я, Винс! — крикнул он, опасаясь, что наемники, заслышав шум, решат, что их обошли, и поднимут стрельбу.
— Давай сюда, — проскрипел из темноты голос Эрхарда Розе.
Корсаков, с трудом заставив себя встать, почувствовал, что вот-вот снова упадет, и сел, прислонившись спиной к валуну, защищавшему его от обстрела со стороны усадьбы. Сняв ботинки, он принялся растирать свои холодные как лед ноги и вскоре услышал голос Розе прямо у себя над головой:
— Винс, ты в порядке? Мы все ждем тебя.
— Пришлось уходить по реке, и я, кажется, отморозил ноги, — объяснил Корсаков.
Розе успокоил его:
— Ничего, сейчас разотрем, и все пройдет. Рене и Жак тоже промочили ноги, а сейчас уже прекрасно бегают.
Розе принялся энергично растирать правую ногу Корсакова, а тот сосредоточился на левой. Вскоре уколы возобновляющегося кровообращения заставили его застонать сквозь зубы.
— Ничего, сейчас они отойдут, — сказал Розе. — Вставай, обопрись на меня и пошли, а то эти ублюдки очухаются и сядут нам на хвост.
Корсаков не думал, что люди Вахабудина осмелятся полезть в ночные горы после полученной трепки, да и число их изрядно сократилось, однако огонь со стороны усадьбы заметно усилился. По горам, высекая из камней искры и осколки, бил уже не только пулемет бронетранспортера, но и десятки других стволов. Тропа, петлявшая среди скал, была защищена от пуль, но до нее предстояло пройти полсотни метров по открытой местности. Корсаков продолжал ощущать в ногах колотье и зуд, но все же поднялся, цепляясь за валун, и двинулся вперед. Розе подхватил его под руку. Пули посвистывали в воздухе, однако при поддержке Розе Корсаков благополучно добрался почти до самого начала тропы. Он уже услышал приветственные возгласы «близнецов», как вдруг его словно кто-то ткнул сзади в бедро бильярдным кием. «А, черт!» — выругался Корсаков и, споткнувшись, свалился за валун в объятия Фабрициуса. Горячая струя крови побежала по ноге вниз, но отрадно было хотя бы то, что пуля не задела бедренную артерию — в противном случае кровь била бы фонтаном и ее вряд ли удалось бы остановить. Корсаков видел на своем веку множество смертей от ранений в бедро и подумал, что ему повезло: пуля засела в мягких тканях, не задев ни артерии, ни кости, к тому же не оказалась крупнокалиберной, иначе ногу могло просто оторвать.
—. Что такое? — встревоженно спросил Фабрициус, усаживая Корсакова на землю. — Ты ранен? Идти сможешь?
— Ранен, но легко, — ответил Корсаков. — Похоже, даже смогу идти, хотя пуля засела в ноге, я ее чувствую. Помогите мне сделать перевязку.
— Ничего, Винс, мы тебя донесем, если что, — с готовностью заявил Карстен Томас. — Когда горы кончатся, можешь сесть на меня верхом. В детстве мы постоянно играли в «конный бой», и потом мне это пригодилось. Помнишь, тогда, в Африке, Клаус?
— Да, он тащил меня, вернее вез, километров пять, когда меня тоже ранило в ноги. Когда мы добрались до своих, он, по-моему, уже не мог говорить, а только ржал, — подтвердил Байтлих, и «близнецы» разразились беззаботным смехом.
Фабрициус скомандовал:
— Вперед, за мной. Не отставать!
Поддерживаемый Томасом под левую руку, Корсаков захромал по тропе. Позади него шел Байтлих, тоже готовый его поддержать. Каждый шаг отдавался тупой болью в пробитой мышце, но терпеть было можно. Когда группа переваливала через хребет, Корсаков оглянулся, чтобы в последний раз взглянуть на усадьбу. Горевший дом никто и не пытался тушить, на его крыше от жара скрутилась жесть, а из открывшихся провалов в темноту неслись вороха искр. По освещенным пламенем пожара газонам и дорожкам вяло слонялись редкие фигуры, уже не стреляя по горам — видимо, открывшаяся в усадьбе картина погрома ошеломила этих людей. Однако Корсаков заметил, что бронетранспортер движется по дорожкам к западной границе усадьбы, проходившей у подножия гор. Видимо, экипаж хотел высадить группу преследования, но сделать это ему не удалось: грохнул взрыв, тяжелую машину слегка подбросило в воздух, а затем она ткнулась носом в землю, словно усталая лошадь, припавшая на колени. На звук взрыва обернулись и товарищи Корсакова.