выполнить любое их желание... И любое ваше, если вы станете одним из них.
— Чем же я могу вам помочь? — поинтересовался Корсаков и еще раз окинул взглядом своих стражей. Судя по их неестественно прямоугольным фигурам и застывшим складкам одежды, все они были в бронежилетах, тогда как с него бронежилет, разумеется, сняли. Он вслушался в слова Старца:
— ...У нас есть такое понятие — «любимец смерти». Это человек, который может убивать других людей и подвергаться всем прочим опасностям, не опасаясь разозлить смерть. Если обычный человек начинает слишком вольно обходиться с ней, смерть карает его почти немедленно, но она не в силах поднять руку на своего любимца. Такие люди очень редки и высоко ценятся, их надо уметь отличать от тех, кто просто самонадеянно заигрывает со смертью и потому скоро погибнет. Я умею отличать любимцев смерти и знаю, что вы — один из них, потому-то мой долг — призвать вас на службу братству. А делать вам придется то же, что вы привыкли делать — вызывать смерть.
— Здесь у вас достаточно своих людей, так что мне, видимо, придется работать далеко отсюда, — задумчиво произнес Корсаков. — Но если я изменю вам, разве вы сможете на таком расстоянии покарать меня? Не слишком ли вы мне доверяетесь — да и не только мне, а вообще всем своим европейским агентам? Вдруг человек просто удерет, прихватив денежки?
— Я же вам сказал, что у нас много людей в городах Запада, — напомнил Старец. — Мы всегда в состоянии проследить за тем человеком, который только начинает служить братству. Более того, первое время мы будем контролировать каждый его шаг.
— А потом? — полюбопытствовал Корсаков.
— А потом человек понимает, как это хорошо —
служить братству. Я же сказал вам, что мы выполняем все желания тех, кто честно работает на нас, и поверьте, людям нравится такая жизнь. К тому же мы очень осторожны, мы не даем своим агентам непосильных заданий — в отличие от ваших хозяев.
— Ну, мои хозяева — это особый разговор, — буркнул Корсаков и спросил: — А если я откажусь?
— Думаю, что такой глупости вы не сделаете, — усмехнулся Старец. — Вы же не хотите, чтобы вас прямо здесь прирезали, как барана? И тот, кто стоит справа от вас, сделает это с величайшим удовольствием, как я вижу по его лицу. Впрочем, он вроде бы хотел вымотать из вас кишки? И это тоже можно устроить.
«Оказывается, он слышал наш разговор», — с легким удивлением подумал Корсаков. Сильно удивить его в этом замке не смогло бы ничего: сам факт существования низаритов и их кошмарной резиденции уже был достаточно удивителен. Корсаков вежливо покивал и спросил:
— А если я соглашусь, то как мне придется действовать в ближайшее время?
— Какое-то время вы пробудете здесь, читая священные книги братства, — ответил Старец и, увидев, как. поморщился Корсаков, добавил: — Но от вас никто не будет требовать, чтобы вы уверовали в наше учение. Прочтение книг требуется уставом братства, а верить или не верить — дело вашей души и вашего разума. Затем вам объяснят в общих чертах, какие задания вам придется выполнять на Западе. Затем вместе с нашими людьми вы отправитесь туда, куда братству благоугодно будет послать вас. Там вам дадут координаты, адреса, познакомят с нашими агентами. Работать вам придется по большей части в одиночку, но все же вовсе без контактов не обойтись. А затем вам откроют счет в банке, и вы начнете готовиться к выполнению задания и ждать
приказа. Все устройство вашей легальной жизни на первых порах мы возьмем на себя, вам не придется ни о чем беспокоиться.
Корсаков бросил еще один беглый взгляд в сторону бородача, стоявшего справа, и со вздохом ответил:
— К сожалению, я должен отказаться от вашего любезного предложения. На ближайшее время у меня совершенно другие планы.
Старец вгляделся в светившиеся весельем глаза своего пленника, и улыбка на его лице сменилась гримасой сатанинской злобы, однако приказать он ничего не успел. Охранники не поняли слов Корсакова и потому не насторожились. Пленник сделал шаг назад, поравнявшись с бородачом, и выбросил в сторону ладонь правой руки с вытянутыми пальцами, сложенными в подобие клинка. Удар пришелся бородачу в шею, хрустнули раздробленные хрящи, и командир охранников, захрипев, стал заваливаться на спину. Пока он падал, Корсаков успел вырвать у него из кобуры пистолет, сделал прыжок в сторону и одновременно нажал на курок. Охранники успели только развернуться лицом к пленнику, неожиданно освободившемуся от пут, и схватиться за оружие, но затем прозвучали четыре выстрела, слившихся в один, и четыре тела безвольно, как сбитые шаром кегли, повалились друг на друга. Бронежилеты их не спасли, потому что всем четверым пули угодили в лицо. Горный Старец некоторое время тупо смотрел на мертвые тела, ошеломленный той быстротой, с которой его охрана превратилась в груду неодушевленных предметов. Корсаков подбежал к трону, схватил Старца за бороду и сдернул его на пол. Он был уверен в том, что из-за толстых стен и двойных дверей в приемную не донеслось ни единого звука, однако Старец мог машинально нажать на кнопку вызова охраны. Поэтому Корсаков поставил его перед собой, держа за шиворот, и направил пистолет на дверной проем. Когда через несколько минут никто не появился, он отшвырнул старца к дверям, а сам принялся собирать оружие убитых. К его немалой радости, у одного из мертвецов нашелся пятнадцатизарядный пистолет «беретта» с парой запасных магазинов, а у другого — пара гранат. Корсаков восхвалил склонность восточных людей обвешивать себя ненужным оружием и повернулся к Старцу.
— Не люблю, когда мне делают одолжения, — сказал он. — Пожалуй, вам все-таки придется меня выпустить, хотя я и не пойду к вам на службу. Более того, вам придется даже меня проводить.
— Ни за что! — злобно прошипел Старец. Корсаков усмехнулся:
— Думаю, ваши подчиненные не дадут мне разнести вас в клочья гранатой. А чтобы вам не вздумалось наговорить глупостей, придется заткнуть вам рот.
С этими словами Корсаков нагнулся и молниеносно размотал чалму с головы бородача, бритый затылок которого с глухим стуком ударился об пол. Бородач захрипел, и Корсаков почувствовал угрызения совести, видя, как кровавая пена пузырится у несчастного на губах. Грохнул выстрел, тело бородача судорожно подскочило и затем неподвижно вытянулось на полу. Корсаков оторвал кусок от чалмы покойного, ласково привлек к себе Старца и затолкал обрывок чалмы ему в рот. Продолжая обнимать Старца левой рукой, в которой сжимал гранату, правой рукой, в которой был пистолет, Корсаков нажал на кнопку, замеченную им у подлокотника трона. Через несколько секунд стальные двери бесшумно разъехались в разные стороны, и на пороге появились один из секретарей и охранник. На заднем плане у стены виднелась фигура другого охранника. То, что они увидели в зале, заставило их на миг окаменеть: у подножия трона стоял недавний пленник, левой рукой прижимавший к себе Горного Старца, а в правой державший пистолет. На полу беспорядочно громоздились тела перебитых охранников и валялся кусок веревки, несколько минут назад представлявший собой путы Корсакова. Не давая вошедшим опомниться, Корсаков раздельно произнес на фарси:
— Слушайте меня внимательно, собачьи дети. В левой руке у меня взведенная граната. Стоит мне выпустить ее или хотя бы разжать пальцы, и от вашего начальника только клочья полетят. Поэтому не делайте резких движений и проводите меня во двор. Там меня должен ждать вертолет с пилотом и работающим двигателем. Я сяду в вертолет вместе со Старцем, а по ту сторону границы отпущу и его, и вертолет. Все ясно?
Пока Корсаков говорил, в дверном проеме, забыв о субординации, столпились все секретари и все охранники, находившиеся в приемной, а также охранники, ворвавшиеся в приемную из коридора. Корсакова разбирал смех: то, что происходило сейчас в сказочной крепости, удивительно напоминало будничный захват заложника полоумным террористом в провинциальном американском аэропорту. Американские власти успели привыкнуть к таким ситуациям, однако низариты оказались выбиты из колеи: поняв, что случилось, они сперва разразились горестными воплями, а затем принялись возбужденно совещаться. Корсаков подождал с полминуты, а затем рявкнул: