Поэтому Бережицкий сперва решил навестить хозяйку, которая не осмелилась ослушаться мужа и приняла полицейского чиновника для беседы.
Ничего нового он не услышал, но последняя фраза заинтересовала:
— Геннадий Петрович, простите, что запамятовала, я ж бумаги разделила на две части. Пять тысяч оставила в верхнем ящике, а две засунула в нижний, там же и брошь лежала с бриллиантом.
Владимир Гаврилович внимательно выслушал Бережицкого.
— Таким образом, подтверждаются ваши подозрения, что был поджог, — произнёс он вслух то ли утвердительно, то ли вопросительно.
— Я тоже так думаю, — отозвался полицейский надзиратель. — После того, как я обнаружил в снегу, куда сбрасывали горящие вещи, золотую брошь с бриллиантом и обгорелые остатки ценных бумаг, решил, что произошёл случай. Забыла Елизавета Самойловна зажжённой лампу, а здесь такая вот катавасия. И сын кухарки этот…
— Да, Геннадий Петрович, видимо, поджигатель не знал о том, что госпожа Елисеева разделила ценные бумаги на две части, забрал из верхнего ящика то, что увидел, высыпал из шкатулки драгоценности и устроил пожар.
— Именно так.
— И вы подозреваете, что поджог устроил сын кухарки?
— Он.
— И разговор о ценных бумагах могла слышать кухарка?
— Горничная подтвердила, что могла.
— Но каким образом кухарка могла известить сына о том, что в ящике будуара будут лежать ценные бумаги?
— Владимир Гаврилович, этим вопросом вы рушите все мои построения. Пока не знаю.
— Вот что, любезный Геннадий Петрович, ищите этого самого Григория и посыльного, местного мальчишку, который мог отнести записку: скорее всего, кухарка узнала о том, что дом на время остаётся бесхозным, и вызвала сына. Ищите причину. Видимо, этому Григорию срочно понадобились деньги, об этом знала мать, поэтому и устроили такую импровизацию.
— Владимир Гаврилович, — смущённо сказал Бережицкий, — вы мне отвели два дня на поиски, боюсь, не успею.
— Два дня отменяются, и в помощь тебе отрядим… Кого бы ты хотел?
У Геннадия Петровича на щеках выступили красные пятна, словно от смущения.
— Ивана Бубнова.
Полицейский надзиратель третьего разряда Бубнов был молод, но это компенсировалось вдумчивым отношением и прирождённой сыскной хваткой.
— Ну, вы, Геннадий Петрович… — покачал головой Филиппов.
— Вы же…
— Лучших агентов в помощники просите.
— Владимир Гаврилович…
— Ступай и передай Ивану Бубнову, что я его отрядил вам в помощь.
— Благодарю, — расплылся в улыбке Бережицкий и почти бегом покинул кабинет начальника, боясь, чтобы последний не передумал.
3
Андрея Николаевича не пришлось уговаривать, чтобы он явился в сыскное отделение. Главный инспектор только спросил:
— Господин Филиппов, в котором часу вас не затруднит меня принять?
Владимир Гаврилович готовился к долгому разговору, а здесь…
— В котором я вам не причиню беспокойства?
Господин Горчаков ни на секунду не задумывался, а сразу же произнёс в чёрный раструб телефонной трубки.
— В два часа пополудни вас устроит?
— Жду вас, Андрей Николаевич.
Горчаков с интересом листал альбомы с фотографическими карточками преступников, несколько раз останавливал долгий взгляд то на одном лице, то на другом. Потом отрицательно качал головой.
— Увы, не он.
Когда закрыл последнюю страницу последнего альбома, сказал извиняющимся тоном:
— Простите, господин Филиппов, но среди просмотренных мною лиц того молодого преступника не было.
— Жаль, — посетовал начальник сыскной полиции.
— Значит, как я понял, вы их не разыщете?
— Андрей Николаевич, вы превратно поняли мои слова. Я сказал, жаль, что вы никого не узнали. Нам это облегчило бы дознание, но теперь придётся идти не самой короткой дорогой, а чуть подлинней. И уверяю вас, что разбойники, напавшие на вас, будут найдены.
— Обычно в романах в таких случаях для успокоения потерпевшего дают обещания.
— Вот это зря, могу вас уверить, что в обычае дают обещания те, кто не способен на самостоятельное мышление. А у нас крепкая служба, мы и без обещаний не даём покоя столичным и приезжим преступникам.
— Рад слышать это от нашего российского полицейского.
— Да, мы не англичане, но кое-что в сыскном деле мы смыслим. Простите, Андрей Николаевич, что вынужден был вас отвлечь от важных дел, но вы сами понимаете, что чем больше мы узнаем, тем лучше для дела.
Через четверть часа Филиппов распорядился, чтобы к нему пригласили Власкова и Лунащука. Последние не заставили себя ждать. Явились минута в минуту, и на обоих лицах читался невысказанный вопрос: опознал ли потерпевший кого-нибудь по фототографической карточке портрету?