С каждым шагом пыль вздымалась все выше, ноги моего пони казались обутыми в высокие красные сапоги. Красной пылью припорошило и мой плащ.
– А-а-а-пчхи!
Прояснившееся осеннее небо приобрело веселый сине-зеленый оттенок, наступило полное безветрие, и к вечеру сделалось так душно, что я взмок от пота и на моем лице появились грязные потеки. Вдобавок к тому времени, когда солнце повисло над кромкой тянувшихся позади нас низких холмов, у меня уже изрядно саднило задницу. Кифриен остался далеко позади. Я все еще чихал, красная пыль забивала нос и горло, в глотке першило, все тело чесалось, глаза слезились, и мне хотелось огреть Герлиса своим посохом и угробить его, чтобы поскорее со всем этим покончить.
– Мы остановимся вон там, – сказала Елена, указывая на стоявший слева от дороги верстовой столб с надписью «Матисир».
Прищурившись, я разглядел впереди кучку втиснувшихся между двумя пологими холмами строений.
– Там есть казармы, возле площади, если это можно назвать площадью.
Джилла вздохнула. Валдейн щелкнул поводьями.
В Матисире насчитывалось около десятка строений, причем одно из них представляло собой казарменное помещение для прикомандированных солдат из Наилучших, а другое – их же конюшню. Оба крытых черепицей сооружения были сложены из кирпича, некогда побеленного штукатуркой. Ее изрядно смыло дождями, отчего стены приобрели розовый оттенок.
На противоположной стороне заросшей травой «площади», позади установленной в память невесть чего каменной стелы, высилось двухэтажное, тоже кирпичное, но не оштукатуренное здание, над входом в которое красовалась облезлая вывеска с грубо намалеванным камином.
– Это «Старый Очаг», – пояснила Елена. – Раньше, когда здесь был сборный пункт, туда заглядывали новобранцы, а теперь все больше бывают местные пастухи.
Первым делом мы направились на конюшню. Я выбрал самое маленькое стойло и, не прекращая чихать, расседлал Гэрлока.
– Все чихаешь, Мастер Гармонии? – спросила Елена.
– Чертова пыль, – пробормотал я, начищая пони. В конце концов Гэрлок стал выглядеть более или менее чистым, зато мой плащ покрыл толстенный слой пыли. Пока я искал для лошадки воду и корм, прозвенел колокол и все, кроме Елены, ушли.
– Нам не с ними, – пояснила Елена. – Для тебя подготовлена комната в офицерском крыле.
Комната оказалась узкой – менее пяти локтей в ширину и всего около десяти в длину – с единственным закрытым ставнями окошком. Ни посуды, ни камина, ни даже стола в ней не было, только складная парусиновая кровать. Поставив вещи на пол, я подумал, что если так размещают офицеров, то Валдейну, Джилле и Фрейде можно только посочувствовать.
– Ужин скоро, по второму колоколу, – сообщила Елена, перед тем как покинуть меня и удалиться со своей торбой к себе в комнату.
Я вышел наружу и принялся выбивать пыль из одежды.
– Что толку, завтра опять весь пропылишься, – заметил, стоя в дюжине локтей выше по ветру, Валдейн.
– Так то завтра.
Отыскав умывальную, я накачал насосом пару ведер воды, – увы, холодной, – чтобы попытаться смыть пыль и грязь. Задача оказалась непростой, но в конце концов мне удалось прочистить нос, выбрать красные комки из волос и смыть глину, забившуюся между пальцами ног: красный порошок проник даже в сапоги. После того как весь мир перестал пахнуть пересохшей глиной, я побрился, и тут прозвучал второй колокол. Пришлось снова одеваться. Почти все места за тремя стругаными столами оказались занятыми, причем едоки, судя по бледно-зеленым кожаным одеяниям и разговору, были по большей части не местными.
– …Гистер… говорит, будто соскучился… больно уж ему охота наведаться в «Старый Очаг»…
– …всякому охота…
– …а мечом машет, что мясник секачом…
– …толкуют, будто в Хидлене объявился новый чародей. Слышал?
– …Берфир… пастух-переросток со здоровенным мечом…
– …какой…
– …хлеба, черт побери…
Елена жестом поманила меня к себе, и я устроился на краю длинной скамьи, рядом со стулом, занятым незнакомцем в куртке с золотым шитьем.
– Леррис, это командир местного гарнизона Устрелло. Устрелло, это Леррис, Мастер Гармонии, – представила нас друг другу Елена.
– Спасибо за гостеприимство, – сказал я, склонив голову.
– Ты тот самый маг, который победил белого колдуна и раскрыл тайну чародейских дорог? Тех, по которым никто не может ездить? – осведомился Устрелло, седоусый, коренастый крепыш с широченными бычьими плечами.
– Мне просто повезло, – пробормотал я, ощущая неловкость.
Приспичило же мне рассказать Елене о дорогах белых колдунов, после чего выяснилось, что никто, кроме мага, отыскать ни одну из них не может. Впрочем, после гибели Антонина этот вопрос утратил актуальность.
Елена улыбнулась.
– Познакомьтесь с Тасиэль, моей супругой, – сказал Устрелло, указывая кивком на сидевшую между нами женщину, чья русая с серебром коса обвивалась кольцом вокруг головы.
– Это и есть тот самый знаменитый маг, совершивший столько чудес и разъезжающий на самом крепком пони на свете? – спросила она Устрелло, но перевела взгляд на меня, словно ожидая подтверждения.
– Гэрлоку будет приятно узнать, что он самый крепкий пони на свете. А я рад знакомству с тобой, Тасиэль.
– А у тебя правда есть невидимый мешок, который невозможно опустошить? – полюбопытствовала она.
Я застонал и покачал головой.
– Вы что, встречались с Шерваном?
– С Шерваном? – Вид у обоих супругов был озадаченный.
Елена подавила ухмылку.
– Впервые приехав в Кифрос и остановившись в Теллуре, я, чтобы не искушать разбойников, наложил заклятие невидимости на свои седельные сумы. И вот когда я достал что-то из заговоренной сумы, один малый, – Шерван его звали, – приметил это и решил, будто у меня есть волшебный мешок. Я порывался объяснить ему, что к чему, но он, похоже, принялся разносить повсюду слухи о моем волшебном мешке.
Устрелло рассмеялся.
– Я отроду не встречал никакого Шервана, но историю про мешок слышал. Ее пересказывают все путники, и я чуть ли не разочаровался, узнав правду.
– Так ведь маг наверняка рассказывает не все, иначе он не был бы магом, – промолвила Тасиэль, подмигнув мне.
– Увы, правда не всегда вызывает восторг.
– Правда в том, что ты так и не поел, а мы никому не позволим встать из-за нашего стола голодным, а уж тем паче знаменитому магу, – промолвила она, передавая мне огромное блюдо с мясом. Судя по запаху, с козлятиной, приправленной кэрри.
– Спасибо, – сказал я, накладывая себе изрядную порцию. Есть хотелось так, что меня не могли смутить никакие, даже самые острые приправы.
Елена вручила мне длинную корзинку, и я взял ломоть темного, влажного, испускавшего пар хлеба.
– Возьми оливки, они у нас особенные, – предложила Тасиэль, протягивая небольшое ведерко.
Рассеянно взяв пригоршню, я вспомнил о маленьком воришке, поймать и наказать которого требовал от меня Фастон, и обмакнул хлеб в подливку. Ух ты! – она оказалась еще острее, чем буркха Риссы. На лбу у меня выступила испарина, а у Елены, откусившей куда меньший кусочек, чем я, ехидно блеснули глаза.
– Наша козлятина славится повсюду, – громко, чтобы перекрыть гомон в столовой, заявил Устрелло. – Моя Тасиэль делает лучшую приправу во всем Кандаре. Острее, чем у нее, ни у кого не сыщешь.
Тасиэль просияла, и я сглотнул, потянувшись к стоявшему перед Еленой кувшину. После того как я проглотил нечто вроде огненного шара, из тех, что творят белые маги, оставалось надеяться лишь на хлеб без подливки и перебродившую фруктовую тиклу.
– Нравится?
– В жизни не пробовал ничего подобного! – искренне заверил я.
На сей раз просиял Устрелло, а вот Елена прикрыла ладошкой рот. Я же, перед тем как взять еще кусочек козлятины, набил рот хлебом. На моем лбу все еще поблескивали бусинки пота.