«Погодите, — чуть не вслух сказала Клавдия. — А протокол обыска? А баллистическая экспертиза, а медицинская…»
Клавдия набрала номер следователя.
— И что же это вы мне прислали, уважаемый?
— Отчет, — непритворно удивился следователь.
— Это не отчет, а черт знает что, — разозлилась Клавдия. — Где протоколы, заключения, где все?
— Виноват, но мы считали, что раз вы взяли…
— Так. Вы напортачили, а мы взяли…
Клавдия даже сама не понимала, чего она взъелась на несчастного следователя.
— Ладно. Тогда хоть на словах скажите, что обнаружено в результате обыска? Что вы нашли в тайнике?
— А мы обыск не производили, — виновато промямлил следователь.
— Как это? А разгром в квартире ветер устроил?
— Какой разгром? — через минуту молчания переспросил следователь. — Мы только забрали наших сотрудников.
— И все?
— И все.
— А тайник, тайник?
— Где?
— В ванной!
— Я не видел.
— Вы что, забирали тела и не видели под ванной тайника?
— Нет, — еле слышно ответил следователь.
Клавдия положила трубку.
Вот тебе и на.
Нет, вчера, когда они вскрывали квартиру, печати были целы. Впрочем, это ничего не значит. Могли залезть через окно. Да и есть умельцы, которым снять печать не повредив — раз плюнуть.
Ну вот, снова-здорово, теперь надо туда посылать группу. Хорошо, что они вчера там не наследили.
Клавдия строго-настрого запретила работать на обыске без перчаток. Значит, пальчики, возможно, появятся.
Значит…
Господи, это значит, что…
Клавдия уже готова была сформулировать мысль о том, что кто-то интересовался квартирой Кожиной не меньше, чем милиция, но остановилась.
— Алло, это снова я. Как там сержант? С ним поговорить можно?
На этот раз следователь молчал невыносимо долго.
— Он умер, — сказал наконец.
Клавдия опустила трубку, но тут же схватила ее снова.
— Игорек, ты уже на месте?
— Давно.
— Собирай группу, отправляй на квартиру Кожиной.
— По полной программе?
— По самой полной. И результаты вскрытия Савелова и Коротного.
— Хорошо. Мне тоже поехать?
— Да, и прихвати отчет, повторение пройденного.
Теперь Клавдия и не пыталась скрывать своего беспокойства. Если она права, то… Худо дело. Очень худо.
От Ирины новостей не было. Клавдия попросила ее сызнова проверить показания иностранцев. Ирина помчалась по посольствам.
И Клавдия решила наудачу позвонить Кленову.
Это был известный психиатр, когда-то работал в группе Дежкиной над делом маньяка. После этого встречались редко, иногда созванивались. Клавдия почему-то каждый раз после таких телефонных разговоров чувствовала себя виноватой. Нет, не перед Кленовым, не перед собой, а перед мужем.
Словно она ухитрилась изменить.
Если честно, Кленов ей нравился. Очень нравился. Клавдия чувствовала, что и ему не безразлична. Но ни он, ни она ни разу даже полунамеком не приблизились к опасной теме. Они говорили, шутили, иногда весьма рискованно, Клавдия даже консультировалась у Кленова по поводу своих женских проблем, но все это выглядело со стороны как разговор двух приятелей или, скорее, пациента и врача.
— Алло.
— Здравствуй, Клавдия, — сразу узнал Кленов.
— Нет, богатой не буду.
— Нет, не будешь.
— Ты злодей.
— Я честный.
— Потому и злодей.
— Стараюсь. Народ сам ко мне тянется. А вот ты — нет.
— Я тебя люблю, — сказала Дежкина, — вообще мне нравятся психиатры.
— Это ты злодейка, Клавдия.
— Стараюсь.
— Итак?
— Ты мне можешь сказать, чем болеют дети?
— Легче сказать, чем не болеют, — ответил Кленов грустно. — Всем, чем болеют взрослые, и еще целый букет.
— Я имею в виду психические заболевания.
— И тут то же самое. Уточнить можешь?
— Ребенку три года. На его лечение уходит уйма денег.
— Слишком общо.
— Он не может оставаться без присмотра.
— Это еще общее.
— Тогда не знаю. Я, честно говоря, позвонила наудачу.
— Увы. Аутизм очень распространен среди детей нашего времени.
— Аутизм?
— Дисконтактность с окружающим миром. «Человек дождя» видела?
— Видела.
— Вот. Только в трехлетнем возрасте они еще и говорить чаще всего не умеют. Мука для родителей.
— А это лечится?
— С годами, может быть, любовью, лаской…
— А медицина?
— Бессильна.
— Значит, что-то другое.
И вдруг Клавдия поняла.