Через две недели после похорон господина Хорна мне вернули его опечатанную комнату. Наконец-то я могла опять распоряжаться всей своей квартирой, не стесняясь, как прежде, своего пускай почти незаметного постояльца.
Когда мы сняли пломбу, Юля первой вошла в его комнату. Она сожгла на блюдечке немного ладана и пошептала молитвы. Мне она велела подождать за порогом, и я молча глядела оттуда. Потом она распахнула оба окна, проветрила комнату и только тогда пустила меня.
— Бесов прогоняла, — объяснила она, заметив мое недоумение.
— Это же суеверие чистой воды, — сказала я. — Пастор твоего ведьмовства не одобрил бы.
Юля отнесла блюдечко на кухню. Потом накинула свое поношенное черное пальто, взяла кошелку и встала передо мной. С обычным самомнением, не терпящим возражений, Юля отчеканила:
— Для тебя же стараюсь. Тяжкие думы несчастного покойника живут на свете гораздо дольше, чем любые радости того, кто усоп в мире.
Тут Юля перекрестила себя и меня, кивнула, довольная собой, и ушла.
Глава третья
— Дальше, мой мальчик.
— Вы сильно напугали меня — в тот раз, когда я вас нашел.
— Да-да, жизнь ужасна.
— Не жизнь, а то, как вы умерли.
— Смерть тоже ужасна.
— Вы так переменились. И ваш язык, губы…
— Это не в счет. Ведь это конец, и только.
— Но я не могу забыть той картины. Я вижу вас в лесу…
— Это неважно. А что было прежде?
— С тех пор многое произошло. Минуло время. Были иные люди, другие города…
Для меня ничего не переменилось. Что было — осталось. Я все переживаю заново, день за днем. Одни и те же разговоры, одни и те же.
— Но я уже не тот. Скоро я буду старым.
— Тебе ничего нельзя забывать, мой мальчик. Если ты меня забудешь, вот тогда я действительно умру. И тогда лишь ад воскресит мертвецов.
— Чего вы хотите от меня? Я же сказал вам все, что знаю.
— Я жив лишь в твоей памяти, мой мальчик. Напряги ее. Пожалуйста.
За год до этого, во время летних каникул, я первый раз пошел в замок один. После обеда, пока мать еще не успела приказать мне и брату, что нужно сделать до вечера, я убежал через дворовую калитку. Я знал: предстоит собирать смородину. Мать засадила участок бесконечными рядами смородиновых кустов. В каникулы мне иногда приходилось обирать ягоды с кустов. Сидя с исцарапанным лицом и руками в пыльных кустах, я обрывал с тихой яростью маленькие гроздья и особенно злился на то, что каждую весну мы скармливаем курам по нескольку банок начавшего бродить варенья. И все равно летом мать снова варила его гораздо больше, чем мы могли съесть. На любые возражения она отвечала:
— На зиму нужен запас.
Я убежал, даже не придумав, что скажу вечером и как оправдаюсь. Убежал, не зная, чем занять освободившееся время. С большим удовольствием я бы просто завалился в кровать с книгой. Но ведь в свою комнату не пойдешь, там меня сразу найдут и заставят идти помогать матери.
В невеселом настроении добрел я до окраины. Здесь, у самого дорожного указателя на въезде в город, мне попалось на глаза несколько шампиньонов. Однако вскоре я выбросил в кювет эти маленькие пахучие грибы. Все равно вечером накажут, парой шампиньонов мать не умилостивишь, даже нечего и надеяться.
По камням разрушенной замковой стены ползали красные муравьи. Длинноногие пауки испуганно вздрагивали, когда я дул на них или дотрагивался прутиком, и тут же исчезали между травинок. Ящерки грелись на солнышке. Ящерки. У большинства ребят из моего класса набралось уже по нескольку ящерицыных хвостов.
Говорят, ящерку поймать совсем просто. А ей вовсе нипочем лишиться хвоста. Она сбрасывает свой хвост, и у нее отрастает новый. Я много бы отдал за то, чтобы обладать серым высохшим кусочком этого переливчатого юркого существа. Один мой приятель даже говорил, будто поймал ящерку, у которой можно отрывать хвост три раза за день — так быстро он отрастает.
Я подкрался к камню, выжидая, чтобы ящерка отвернула головку в сторону. И тут же протянул руку. Но золотисто-зеленая ящерка ускользнула. Мне не удалось даже дотронуться до нее. Я почувствовал разочарование и облегчение. Мне было страшно, что ящерка запищит, если я оторву ей хвост. Или высунет из маленькой пасти длинный вибрирующий язычок, похожий на щупальце, и зашипит на меня.
Солнце стояло в небе еще высоко, до вечернего звона возвращаться домой не хотелось, чтобы не получить заслуженное наказание раньше времени, поэтому я полез по большим, заросшим травой камням — остаткам бывшей крепостной стены — к замку. Перед высохшим рвом, в котором, по словам Пауля, водятся ядовитые змеи, я спрыгнул на дорогу, поднимавшуюся к замку.