Она встретила меня приветливо, но не успел я сообщить о покойнике — Эльзка попросила меня оказать ей услугу. Она дала мне письмо, чтобы я отнес его Клеменсу.
Клеменс был старшеклассником, он приезжал сюда из Мюнхена на каникулы к своей бабке. Целыми днями он болтался на ярмарочной площади у будок и хвастался. Я терпеть его не мог, хотя дел с ним никаких не имел. Он никогда не разговаривал со мной, только с девчонками и ребятами постарше.
Взяв Эльзкино письмо, я пошел на ярмарочную площадь. Клеменс стоял у тира, где стреляли из духовых ружей. Две девчонки рядом слушали его, глядя ему в рот.
— У меня письмо для тебя, — сказал я и вручил ему конверт.
Клеменс небрежно принял его.
— Момент, — сказал он девочкам, отвернулся, распечатал конверт и прочитал письмо. Девочки пытались заглянуть в письмо через его плечо.
— А ты, собственно, ей кто? — спросил Клеменс, когда опять поднял глаза. — Брат?
— Нет, — ответил я.
— Ага, все ясно. Значит, ее маленький boy-friend[8]? — ухмыльнулся Клеменс.
Девчонки захихикали. Я холодно посмотрел ему прямо в глаза. Клеменс опять отвернулся, что-то написал на листке и положил его в конверт.
— Отнеси Эльзке, — сказал он. — И передай, чтобы не опаздывала.
Он дал мне конверт. Я безразлично сунул его в карман и пошел прочь.
— Поди-ка, — крикнул Клеменс.
Догнав меня, он положил мне руку на плечо и сказал:
— Письмо не читать! Ясно?
— Кому нужно твое письмо?
— Ладно, — сказал он. — Я тебе верю.
В ярости я ушел с площади. У молочной я остановился и достал письмо. Я обещал не читать его и решил сдержать слово. Я разорвал письмо на мелкие клочки и разметал их по мостовой. Потом я побежал домой и бросился в свою комнату. Я кинулся на кровать и лежал, думая об Эльзке и злясь на самого себя. Вошла мать и сказала, что со мной хочет поговорить отец. Я встал и пошел в его кабинет. Постучался. Отец позволил войти.
— Садись, — проговорил он, не поднимая глаз. Потом он отложил авторучку и мрачно взглянул на меня. — Вот что я хотел сказать тебе, Томас. Мне очень не нравятся твои друзья. Этот Пауль тебе не компания. Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю.
Я посмотрел на него и пролепетал:
— Господин Хорн повесился.
Тут я закрыл лицо руками и зарыдал. Я рыдал громко, долго, оплакивая измену Эльзки и предательство Пауля, который не взял меня с собой; я плакал оттого, что передо мной стояло страшное лицо господина Хорна, и оттого, что мне всего двенадцать лет.
Отец встал и подошел ко мне. Прижав к себе мою голову, он сочувственно сказал:
— Да, это ужасно. Я не знал, что ты так привязан к нему.
Я гневно и отчаянно покачал головой. Я хотел объяснить отцу, что плачу не из-за господина Хорна, не только из-за него. Но я не мог вымолвить ни слова. На меня напала судорожная икота, мне никак не удавалось остановиться, я всхлипывал и крепко прижимался к отцу.
Сейчас январь. Я вижу в окно тяжелый, мокрый снег, темнеющий на крыше дома напротив. Снег мерцает холодно и мрачно. Позади — небо, похожее без солнца на серый, разбухший картон. Я ни на что не жалуюсь, привык. Вид из моего окна всегда невыносим. Там слишком мрачно, слишком холодно, слишком сыро, слишком пасмурно или слишком знойно и пыльно. Я попросил другую комнату, но в ответ слышу лишь отговорки. Мне врут, за моей спиной смеются, зато меня и побаиваются. Из-за этой боязни мне и дали худшую комнату, самую плохую комнату во всем доме. Сюда никогда не заглядывает солнце, отсюда не видно зелени. Серый холод, серый зной — я с этим смирился. Если подойти к самому окну, можно увидеть лишь большие, тяжелые мусорные баки. Комнату с таким видом из окна мне дали потому, что здесь боятся и ненавидят меня. Но я не жалуюсь. Только бы не подселили мне одного из здешних стариков. О, эти злобные, болтливые старики, которые то и дело шаркают перед моей дверью. Туда-сюда, шарк, шарк, шарк. И все время слышится их невыносимое, отвратительное бормотание, притворно-вежливое и коварное.
— Вы плохо выглядите, мой дорогой, очень плохо. Опять бессонница, да?
— Идите к черту.
— Хи-хи-хи, зачем же так сердиться? Все мы помрем, рано или поздно…
— Оставьте меня в покое.
О, эти лысые, беззубые идиоты с небритыми щеками и блестящими, внимательными глазами, замечающими буквально все. Впрочем, чтобы увидеть одного из них, достаточно взглянуть в зеркало. К себе в комнату я их не пускаю, никого не пускаю. Видеть их не хочу. Они мне отвратительны.