Он принялся рассматривать двух-трех женщин, которые сидели за столиками среди мужчин. Даллов глядел на женщин и пытался себе представить, как спал бы с ними. Он надеялся, что подобная игра развлечет его, однако ни одна из женщин ему не понравилась. Собственно, в эту пору в станционном кафе вряд ли можно было ожидать чего-либо иного, тем более холодным февральским утром, когда кругом снежная слякоть.
Он взглянул на часы над входной дверью, поднялся, застегнул плащ и вышел. В газетном киоске он купил тощий журнальчик и спортивную газету; других свежих газет не оказалось.
На ступеньках подземного перехода лежал снег. Даллов пошел вниз, потом снова наверх, касаясь рукой перил. Его знобило.
Поезд опоздал на десять минут. Даллов зашел в вагон, сел в пустое, грязное, прокуренное купе. Заметив, что отопление не работает, встал и отправился искать место получше. Отапливаемый вагон оказался переполненным, пришлось стоя примоститься у окна. Прочитав журнал и газету, он загляделся на проносящиеся мимо белые поля.
В Лейпциге его никто не встречал. Впрочем, он никому и не сообщал о приезде. Хотел было сообщить, только не знал кому. Тем не менее он обежал взглядом перрон, затем лестницу, всматриваясь в лица.
На выходе из вокзала он заговорил с незнакомой девушкой и пригласил ее пообедать вместе. Девушка, как ему показалось — студентка, удивилась. Она пристально, но без боязни оглядела его, потом молча повернулась и пошла дальше. Даллов посмотрел ей вслед с легким сожалением. Обиды он не почувствовал.
Он пересек трамвайные пути вправо от вокзала и зашел в ресторан отеля «Астория». Официант, узнавший Даллова, проводил его к свободному столику.
— Давненько у нас не появлялись, — сказал официант, протягивая меню. Даллов кивнул, попросил официанта, чтобы тот выбрал что-нибудь по своему усмотрению, и заказал целую бутылку вина, затем снова попытался отыскать знакомое лицо, но на этот раз остался доволен тем, что кругом были только чужие. Он старался есть медленно и с отвычки даже заставлял себя не торопиться. После третьего бокала он почувствовал, что хмелеет, и заказал кофе.
Через час он сел у Главного вокзала на трамвай № 11, вновь огляделся, нет ли знакомых, и заметил несколько встречных изучающих взглядов. Объяснил он их себе тем, что одет не по сезону.
Когда трамвай подъехал к Дёлицу, Даллов завертел головой, с интересом посматривая то направо, то налево. Он искал перемен, ему хотелось внести в знакомую картину необходимые поправки, вызванные долгим отсутствием. Но ничего примечательного обнаружить не удалось, все вроде бы пребывало без изменений. На остановке у детского сада Даллов вышел из вагона и зашагал по боковой улочке к своей квартире. Открыв входную дверь, он включил в подъезде свет. Почтовый ящик с табличкой, на которой значилась его фамилия, был набит битком. Вынув газеты и письма, он поднялся по коротенькому лестничному маршу к квартире. Слава богу, замки были в порядке. Он отметил про себя, что в каждую замочную скважину машинально вставляет правильный ключ.
Он зашел в ванную, на кухню, в обе комнаты и всюду распахнул окна. На кухне попытался включить газовое отопление. Газ, остававшийся в трубах, не загорался — пришлось долго давить на кнопку газометра, прежде чем удалось зажечь огонек. Включив регулятор до отказа, снова закрыл окна. Затем он отвернул в кухне кран, чтобы стекла вода. Открыл банку кофе, который выглядел вроде бы темнее обычного. Тем не менее он высыпал несколько ложек порошка в кружку, налил воды и поставил кружку на конфорку. Потом заглянул в кладовку, холодильник и кухонный шкаф, перебрал немногочисленные съестные припасы, одно понюхал, другое недоверчиво и осторожно попробовал. Все, что показалось подозрительным, выбросил в покрывшееся черно-белесой плесенью ведро для мусора.
Его внимание привлекла пыль. Сначала он увидел ее на кухонном шкафу, потом на черном пианино, на мебели. Слой был тонким, и пыль становилась заметной, лишь когда он трогал пальцем поверхность стола или спинку стула.
Заварив кофе, он прошел с кофейником и чашкой в гостиную. Тут он расстегнул пальто, но снимать его не стал. Налил кофе в чашку. Потом сел и занялся письмами. Два письма были из домоуправления, одно — напоминание о необходимости заплатить за электричество. Остальные конверты он просмотрел, не распечатывая.
Газеты оказались октябрьскими — с 24-го по 31-е число. Значит, Рита оставила квартиру либо 23-го, либо утром 24-го. Он полистал старые газеты. Ему подумалось, что их сообщения были и в свое время отнюдь не такими значительными, какими хотели выглядеть.