Даллов пошел к бару. Барменша была ему незнакома. Когда она обернулась к нему, он заказал кофе и поинтересовался, где Гарри.
— Его сейчас нет, — ответила она, — он выйдет в вечернюю смену.
На ней было шелковое платье с пуговками на груди. Волосы были начесаны и казались невымытыми. Ее сильно накрашенное, осунувшееся лицо вызывало у Даллова скорее сострадание, чем интерес. На вид он дал бы ей лет тридцать. Дешевка, подумал он.
Вернувшись с кофе, она сказала:
— Гарри пришел. Он сейчас наверху у шефа.
— Спасибо, — сказал Даллов.
Он сел на освободившееся место у стойки бара, повернулся к ней спиной и принялся рассматривать людей в зале. Он старался не глядеть в сторону стола, за которым сидели его судья и защитник. За двумя столиками он увидел вроде бы знакомые лица, но, как ни силился, не смог вспомнить, кто это. А еще он заметил, что ни на ком, кроме него, не было костюма. Сам он отвык от пиджака, поэтому почувствовал себя тем более неловко. Он отвернулся от зала к стойке. Рядом двое громко спорили о политике. Он мельком взглянул на них — лица совсем еще юные, невозмужалые. Студенты, подумал Даллов и поморщился.
Он то и дело посматривал на барменшу. Заказал вина и еще кофе. Снова уставился на пуговки шелкового платья, на ее грудь. Она улыбнулась ему, тогда он перевел взгляд на ее руки. Она собрала со стойки пустые рюмки и поставила их в мойку.
— Что с вами? — негромко спросила она. — Никогда женщин не видели?
Даллов поднял голову. Склонившись над мойкой, барменша споласкивала рюмки. На миг он даже усомнился, что это она задала ему вопрос.
— Видеть-то видел, — ответил он так же тихо, — только давно.
Она взглянула на него и снова отвернулась, отправив в мойку несколько рюмок.
— Ну и как я вам? Нравлюсь?
— Еще не решил, — сказал он.
Ответ удивил женщину.
— Не решил? А чего ж тут решать?
— Я хотел сказать, что мне это еще неясно.
Женщина пренебрежительно посмотрела на него.
Затем недоуменно качнула головой.
— Вот что, пейте-ка вы свое вино и оставьте меня в покое.
Она подошла к холодильнику и достала чашку со льдом. Взяв нож, она принялась отколупывать смерзшиеся кубики льда. Даллов не отрывал глаз от ее груди. Рядом все еще продолжался спор о Дубчеке и Праге. Парни говорили так громко, что мешали Даллову разглядывать женщину.
Из кухонной двери вышел официант с сигаретой в уголке рта. Он встал у бара и осмотрел зал. Как и на других официантах, на нем был бордовый фрак, который местами уже лоснился и казался потертым. К тому же фрак не сходился на довольно-таки внушительном животе.
— Привет, Гарри, — сказал Даллов, не поднимая глаз.
Официант секунду-другую вглядывался в его лицо, но затем приятельски положил руку на плечо Даллова.
— Когда же тебя…
— Сегодня, — не дал договорить ему Даллов.
— Ну и как там? — спросил официант, помедлив. Было похоже, что он подбирает слова.
— Все уже забыто, — ответил Даллов и улыбнулся официанту. — Без толку потерянное время, не стоит вспоминать.
Гарри утвердительно кивнул.
— У вас-то что новенького?
Официант подумал и сделал рукой неопределенно-отрицательный жест.
— А ты потолстел, Гарри.
Официант недовольно скривил губы.
— Ясное дело, кормежка у меня была получше, чем у тебя.
Даллов согласился.
— А кто эта девушка? — спросил он. — Я ее не знаю.
— Это Криста. Дочка шефа. Старик уволил трех барменш подряд, они его обманывали. Теперь он поставил в бар дочку, хотя дела она совсем не знает. Пришлось мне всему ее учить, дуреху. Ведь она только и умеет, что спать с кем попало да обсчитывать старика. А он ничего не замечает или не хочет замечать.
Он говорил вполголоса, с улыбкой посматривая на барменшу. Затем он повернулся к Даллову и ухмыльнулся:
— Вот кто тебе сейчас нужен.
Даллов никак не отреагировал, тогда Гарри спросил:
— Найти тебе столик?
Даллов кивнул.
— Погоди минутку, сейчас что-нибудь освободится. Сегодня ты мой гость. Все за мой счет.
Он потрепал Даллова по спине.
— Как Рита? — спросил он, немного погодя. — Что поделывает?
— Не знаю, — ответил Даллов, — мы больше не виделись. Она ушла от меня, вскоре после суда.
— Эх, бабы, — пренебрежительно сказал официант. — Все они одинаковые.
— Плакать по ней не собираюсь, — зло проговорил Даллов.