Я смерила ее мрачным взглядом, чувствуя, как по коже ползет колючая неловкость. Не хватало мне только очередного зачарованного обожателя, верящего, что я спасу мир.
— Мне было пять, когда родители рассказали о тебе. Я, конечно, мало что понимала, но уже тогда знала, что ты особенная. Даже если ты сама еще не знала. Или до сих пор не знаешь.
Я уже открыла было рот, чтобы сообщить Кении, как сильно она ошибается, как вдруг сиреной в ночи прогремело мое имя:
— Лоррейн!!!
В скорую лазерной боеголовкой влетела Кристал и навалилась на меня с объятиями. Я почувствовала себя тряпичной куклой в лапах пумы, но объятия все равно были приятными. Прошло не меньше минуты, после чего я все же рассмеялась.
Отстранившись, Кристал смерила меня взглядом и, распахнув глаза, спросила:
— Это все-таки был он? Уэйд подсунул записку?
— Да, Кристал. А еще меня на самом деле зовут Лорелея.
— На самом деле? Зачем ты выдаешь мне свое настоящее имя?! А как же программа защиты свидетелей?
— Защита свидетелей? — саркастично переспросила Кения.
— Прости. Защита свидетелей не имеет ко мне никакого отношения.
Кристал ахнула, осознав что-то свое.
— Ты под прикрытием?
— Ну, не совсем…
— Да, — перебила Кения, хлопнув меня по спине, — она под прикрытием. И мы не должны никому об этом говорить. Идет?
Кристал тут же кивнула и уставилась на Кению так, словно видела впервые.
— А ты тоже под прикрытием?
— Да, — с трудом скрывая улыбку, ответила Кения. — На самом деле меня зовут Китнисс Эвердин[1].
Накрыв рот обеими ладонями, Кристал издала звук, очень похожий на скрип колеса для хомяка, а потом выпалила:
— Это лучший день в моей жизни! За исключением попытки Уэйда тебя убить, конечно. Это было совсем не круто.
— Спасибо, — отозвалась я, едва сдерживая улыбку, вот только Кристал было уже не до меня.
Она смотрела куда-то сквозь двери скорой. Мы с Кенией подались поближе узнать, на что же пялится моя соседка. К нам кто-то шел, и у этого кого-то был чересчур знакомый силуэт. И чересчур знакомая походка. Ко мне шагал мой самый давний в мире друг, и от одного его вида сердце замерло.
С явно написанным на лице облегчением, приправленным здоровой дозой веселья, он остановился прямо передо мной:
— Без неприятностей ты никак не можешь, да?
— Глюк! — прошептала я и буквально набросилась на него, едва не повалив на землю.
Он обнял меня и рассмеялся. Я тоже смеялась. Почти. Скорее я хныкала, как брошенная на выпускном барышня.
Глюк — один из моих лучших друзей в Райли-Свитч.
Спустя целую вечность кто-то из медиков притащил спасательские «челюсти» и нагло отодрал меня от Глюка. Хорошо, что к этому моменту я уже достаточно пришла в себя, чтобы спросить:
— Что ты тут делаешь?
— За тобой приехал.
Стереть с лица улыбку я бы не смогла, даже если бы он мне заплатил.
— Класс. Я готова вернуться домой.
Глюк выше меня всего на семь с половиной сантиметров, но сейчас казалось, будто он надо мной капитально возвышается. Короткие черные волосы и медного оттенка индейская кожа сияли под тусклым светом ламп в потолке скорой. Впрочем, не менее ярко сияли и зеленые глаза — неоспоримое доказательство того, что мама Глюка настоящая ирландка. В общем, Глюк — умопомрачительная этническая смесь. Я и забыла, какой он красивый. А может, никогда и не знала, потому что не обращала внимания. Зато сейчас уж точно обратила. Он был похож на ангела. На ангела очень низкого роста, который к тому же с нашей последней встречи заметно похудел. А еще он выглядел уставшим, хотя старательно пытался скрыть это за широкой улыбкой.
— Макалистер.
Я повернулась туда, куда жестом показывала Кения. Оказывается, в этом бедламе появились Хэмптоны, которые как раз разговаривали с сыном. Судя по виду, сердца их были разбиты. С Уэйдом они говорили до тех пор, пока какой-то полицейский не отвел его к патрульной машине и не усадил на заднее сиденье. Я прямо-таки видела яд в каждой черте Уэйда. Родителей он явно и не думал жалеть и источал враждебность каждым резким движением. Я даже успела обрадоваться, что не принимала участия в этом жутком разговоре.
Через пару секунд Хэмптоны посмотрели на меня с печалью и сожалением. Но они ни в чем не виноваты. Кения права: их сын болван. Иногда против природы не попрешь. Они хорошие родители. В этом я ничуть не сомневалась, потому что каждый из Хэмптонов просто лучился добротой.
Было ясно: они хотят извиниться, но не знают, что сказать. Я подошла к ним и обняла их обоих, хотя и не знала, хотят ли они этого. И все же они обняли меня в ответ, да так крепко, что я до глубины души поразилась. Несмотря на все произошедшее, они все еще оставались высокого обо мне мнения.