Джейн. Олунде, у меня есть к тебе одна очень важная просьба. Пообещай мне, что ты никогда не откажешься от своего призвания – призвания врача. Мы с мужем считаем, что из тебя получится замечательный врач – благожелательный, умелый, участливый. Дай мне слово, что ты не откажешься от своего дела.
Олунде (искренне удивленный). Разумеется, не откажусь. Что за странная идея? Я непременно вернусь в Англию, чтобы завершить мою практику. Сразу же после похорон отца.
Джейн. О Господи!..
Олунде. Миссис Пилкингс! Давайте выйдем отсюда. Тут из-за этой музыки мы ничего не услышим. (Увлекает Джейн с галереи на лужайку перед дворцом наместника.)
Джейн (спускаясь по лесенке). О чем ты?
Олунде. О барабанах. Их говор меняется. Слушайте!
Звучит отдаленная, но более громкая, чем раньше, барабанная дробь. Ее ритм учащается, отдельные удары почти сливаются в монолитный гул – и вдруг наступает тишина; а потом, после паузы, раздаются редкие, словно бой глухого колокола, удары.
Ну вот. Все кончено.
Джейн. Так он…
Олунде. Да, миссис Пилкингс, мой отец умер. Его воля всегда напоминала мне гранитную скалу; у меня нет никаких сомнений – он мертв.
Джейн (срываясь на истошный крик). Бесчувственный носорог! Бездушный чурбан! Ты объявляешь о смерти отца, как циничный хирург над телом… над трупом бездомного бродяги! Дикарь! Все вы тут дикари!
Адъютант (выскочив из дверей танцевального зала и спустившись на лужайку). Миссис Пилкингс! Миссис Пилкингс!
Джейн обессиленно всхлипывает.
Что с вами, миссис Пилкингс?
Олунде. Не беспокойтесь, она сейчас придет в себя. (Поворачивается, чтобы уйти.)
Адъютант. А тебе что здесь надо? Кто ты такой?
Олунде. Вы правы – мне ничего здесь не надо. (Собирается уйти.)
Адъютант. Ты что – оглох? Тебя спрашивают, кто ты такой!
Олунде. Мне, извините, некогда.
Адъютант. Некогда, вонючий ниггер? А ну отвечай!
Олунде (не останавливаясь). Я тороплюсь на похороны…
Адъютант. Я тебе сейчас устрою похороны! Стража!
Джейн. Не надо! Пожалуйста, не надо! Со мной все в порядке. Ради Бога, не делайте глупостей, Боб! Он друг семьи.
Адъютант. Друг не друг, а должен отвечать, когда его спрашивают. Ишь ведь – понадевали европейские костюмы, да и возомнили о себе черт-те что!
Олунде. Я могу идти?
Джейн. Нет-нет, не уходи! Мне надо поговорить с тобой. И прости меня за мои дурацкие слова.
Олунде. О, не беспокойтесь, миссис Пилкингс. Но я и правда тороплюсь. У меня не было возможности повидаться с отцом – наследнику и преемнику королевского конюшего это запрещено после смерти короля. А теперь… теперь мне хочется прикоснуться к его телу, пока оно не остыло.
Джейн. Ты успеешь. Я обещаю, что не задержу тебя надолго. Но мне будет очень тяжело, если ты уйдешь прямо сейчас. Извините, Боб, нам надо поговорить.
Адъютант. Вы уверены, что вам не нужна моя помощь?
Джейн. Уверена, Боб, конечно, уверена. Я услышала неприятное известие, но теперь вполне оправилась. Со мной все в порядке, Боб.
Адъютант, чуть помедлив, неохотно уходит.
Олунде. Мне надо торопиться.
Джейн. Пожалуйста, Олунде, я скоро тебя отпущу. Дело в том… ты видел, что здесь происходит с людьми. Адъютант наместника хотел мне помочь – и вот что из этого получилось… Я не в силах возвратиться сейчас на бал, но, если я останусь тут одна, кто-нибудь непременно явится меня утешать. Пожалуйста, поговори со мной немного, и я тебя отпущу. Мне просто необходимо прийти в себя.
Олунде. О чем же вы хотите поговорить?
Джейн. Ну… вот, к примеру, о твоем спокойствии – как ты его объяснишь? Это же неестественно. Я не могу этого понять. А хотелось бы.
Олунде. Да вы сами все объяснили. Вероятно, я уже закален моей врачебной практикой. Мне слишком часто приходилось видеть смерть. Многие раненые умерли у меня на руках.
Джейн. Нет. Это не объяснение. Я чувствую, что твоя выдержка объясняется именно тем, чего мы не можем понять в твоих сородичах. Попытайся, пожалуйста, мне объяснить.
Олунде. Тут все взаимосвязано, миссис Пилкингс. Отец умер для меня почти месяц назад. В тот момент, когда мне сообщили о смерти короля. Я уже сжился со своей утратой, и возвещенный барабанами уход ничего, в сущности, не изменил. На борту корабля я думал только об обрядах, которые мой долг повелевает мне совершить над телом ушедшего. Я перебирал в памяти все то, чему учил меня с детства отец. Ведь, соверши я какую-нибудь ошибку, под угрозу будет поставлено благоденствие моих сородичей.