Голова у него шла кругом. И дело не облегчали очевидно безрассудные, но упорные попытки Валери убить их обоих в дорожной аварии. Он снова скривился, когда она обогнала очередной нагруженный копной сена трактор на слепом повороте. Да, «упорные» оказалось подходящим словом. Валери д’Орсе была упорной, а пустое место на стене, где когда-то находился тот самый отпечаток, сделало ее еще упорнее и вызвало у нее определенное возмущение.
— Что ж! — рявкнула она тогда, взлетая вверх по лестнице, чтобы убедиться во всем самой, и опережая пыхтящего Ричарда с лучащейся самодовольством мадам Таблье, прикрывающей их с тыла. — Это просто абсурдно!
Она, нахмурившись, смотрела на дыру практически вечность, словно пытаясь силой воли вернуть пропавший отпечаток на место, в то время как ее спутники обменивались ироничными взглядами. Затем глубоко вздохнула, покачала головой, словно хотела прояснить мысли, и ринулась вниз по лестнице.
Ричард и мадам Таблье, выглянув из-за дверного косяка, наблюдали за ее уходом. Паспарту, высунувший голову из переноски, казалось, являл собой живое предупреждение, гласившее: «Будь я на вашем месте, я бы подождал пару минут».
— Хотите, чтобы я прибрала у них в комнате? — ворчливо спросила мадам Таблье.
— Что? — Ричард все так же смотрел на лестницу. — А, да, можно.
— А вы собираетесь вниз? — Она пренебрежительным жестом указала в сторону общего зала.
— Да, — задумчиво протянул Ричард, — наверное.
Мадам Таблье хмыкнула и отправилась убирать комнату Риззоли.
«Стоит ли мне спускаться?» — спросил себя Ричард, переминаясь на верхней площадке лестницы.
Чего этим можно добиться? Женщина очевидно расстроена. Почему, во имя неба, она так расстроена? Ладно, пусть немного крови и разбитые очки могли бы, если преподносить все это в зловещем свете, выглядеть слегка, ну, зловеще. Но ведь все могло быть и совершенно невинно. Может быть, старик споткнулся, упал, разбил очки, порезал лицо, случайно испачкал стену кровью, отчего пришел в ужас и сбежал. Ричард, вероятно, сделал бы то же самое, как и большинство мужчин, по его мнению. И все это было совершенно невинно.
Он выпрямился и начал уверенно спускаться в общий зал. Не встречаясь взглядом с Валери, он двинулся к кофейнику.
— Возможно, все было совершенно невинно, — неуверенно предположил он. — Может, он просто порезался и ему стало стыдно за устроенный беспорядок.
Он повернулся к Валери, губы которой сжимались так, что у француженок, насколько он знал, означало: «Я на это не куплюсь».
— Нет, — ответила она спокойно, и это слово повисло там, где Ричард ожидал объяснений, так, однако, и не последовавших.
— Что ж, я понятия не имею, что мы здесь можем сделать. — Он сел напротив нее. — Свидетельства того… чего бы то ни было, исчезли. Нет никакого смысла сообщать в полицию; да и что мы сообщим? Что постоялец сбежал, не заплатив? Такие сообщения гроша ломаного не стоят, скажу тебе. — Валери хранила молчание. — И вообще речь всего лишь о восьмидесяти пяти евро и куске обоев. А дыру я могу закрыть зеркалом. — И снова она ничего не сказала, лишь уставилась в свой черный кофе. — Да эти обои мне и не нравились никогда. Их жена выбрала. Слишком уж они бледные. Я к тому, что с таким же успехом можно было просто выкрасить стены краской.
— Он попросил меня помочь ему. — Голос ее звучал очень ровно, но по гневным ноткам, проскользнувшим в нем, Ричард понял, что именно это она, без сомнений, и собирается сделать, пусть даже с небольшим опозданием.
— Я думал, вы прежде не встречались, — осторожно уточнил он.
— У меня это совсем вылетело из головы. Было очень поздно, я спустилась вниз за водой для Паспарту. А он стоял на кухне. Само собой, я тогда не знала, кто он.