– А что вы хотите услышать? – нахмурилась Лара, совершенно не понимая, к чему он клонит. Она должна обидеться на жениха и рассказать какие-то его тайны? С радостью бы, но не знает ни одной. – Здесь мы не развлекались, – добавила она запальчиво. Может, если дойдет до таких щекотливых моментов, дознаватель засмущается и сменит тему. – Я всегда хотела, но Фанд говорил, что это почти святое место и осквернять его ни к чему.
Тартис рассмеялся. Раскатисто и искренне, будто Лара ребенок и сморозила несусветную глупость. Обогнул стол и приблизился к ней. Ровно так, как утром в своем кабинете, схватил ее за подбородок, заставил посмотреть на себя снизу вверх, облизнулся и прошептал шершаво, но пробирающе вкрадчиво:
– Будь мы в иных обстоятельствах, я бы предложил вам осуществить давнюю мечту.
Лара поймала его взгляд и почувствовала себя кроликом, который угодил в логово удава. А потом в голову пришла очередная шальная мысль, и все существо охватила злость. Что, если происходящее лишь умелая инсценировка, чтобы разбудить в ней ревность и заставить рассказать что-то важное? Руки сжались в кулаки. В конце концов, она не бездушная кукла, чтобы так легко играть с ее чувствами, а Фанд хоть и не был идеальным, но не заслужил ни клеветы, ни наговора.
Высвободила подбородок и криво улыбнулась.
– А сейчас вы, стало быть, боитесь? Осуществлять мечты… – заметила ехидно и подмигнула. Хотелось, чтобы этот самодовольный индюк сдулся и подрастерял норов и спесь.
– Ни капли, – ухмыльнулся он и в ледяных глазах промелькнул шальной огонек.
Лара усмехнулась, сейчас впервые с момента знакомства он походил на обычного человека, а не на равнодушный винтик системы.
– Просто вы, похоже, пьяны и очень расстроены, – продолжил Тартис как ни в чем не бывало. – Не самая лучшая основа для исполнения давних желаний. Не оцените перепавшего счастья.
Настала очередь Лары смеяться. Это этот-то белобрысый счастье? Хмыкнула и в который раз за сегодня посмотрела в его голубые глаза. Облизнула губы, предвкушая обиду Тартиса на грядущую колкость, и снова подмигнула.
– Опытному мужчине все равно, где и при каких обстоятельствах порадовать женщину. А отговорки для зеленых юнцов и неумех.
– Обожаю острые язычки, – прошептал Тартис, – они проникают в такие места, которые даже и не снились.
Лара только собралась состроить гримасу, когда дознаватель ловко ухватил ее за шею и, сделав полшага, смял ее губы поцелуем. Каким-то чересчур уверенным, даже надменным, но очень нежным. Опешила от его напора. Застыла, не понимая, как поступить дальше. Тартис по-хозяйски прижал к себе, и, не переставая целовать, огладил ее спину и бедра.
– Даже под такой жестокой пыткой я ничего не выдам, – прошептала Лара, когда он отвлекся от ее губ и занялся шеей, – просто не знаю, что вы хотите услышать.
Он усмехнулся и снова вернулся к губам. На этот раз его поцелуй был дразнящим, невесомым и страшно приятным. Лара прикрыла глаза. Понятия не имела, зачем Тартис это делает, но останавливать его не хотелось. Хмель окончательно ударил в голову, и Лара сдалась: обняла мужчину и осторожно ответила на поцелуй.
Воодушевившись ее реакцией, дознаватель усилил натиск, плотнее прижал к себе, жадно лаская не только губами, но и языком. Ларе стало нечем дышать: от захватившей тело нежности и легкого, пока еще едва ощутимого желания. Тартис не останавливался, с упорством любопытного исследователя терзал ее тело, заставляя окончательно раствориться в этой странной, невесть откуда взявшейся страсти.
Готова была на все, когда он усадил ее на широкий подоконник и потянул вверх юбку. Избавил от лишней одежды, а после вторгся на территорию Лары с той же уносящей разум настойчивой нежностью. Хотелось кричать. Каждый поцелуй горел на теле зияющей раной наслаждения, каждое прикосновение отдавалось сладким послевкусием, каждый удар чужой твердой плоти отнимал дыхание и заставлял тело замирать в предвкушении грядущего удовольствия. Откинула голову, подставляя жарким лобзаниям шею, и позволила себе застонать. Плевать, если кто-то услышит, пусть думают, что хранители договора пытают подозреваемых.
Показалось, сердце остановило бег, когда низ живота сжался в томительном напряжении, а после по телу разбежалось пульсирующее тепло. Будто накрыло мягкой паутиной. Еще плохо соображая, посмотрела на Тартиса, на его затуманенные страстью глаза и сосредоточенно нахмуренный лоб. Осторожно погладила дознавателя по голове и прикусила левое ухо. Мужчина охнул и ускорился, снова погружая в омут томительной неги.