Сидя на краю кровати, папа наклонился надо мной пощекотать мне подбородок. Мама ворковала что-то ласковое и легонько покачивала меня на руках. В этот раз я постаралась увидеть больше, и мама показалась мне удивительно красивой и изящной, как сказочная принцесса. Но я хотела не только увидеть, а и узнать побольше из каждого слова, каждого жеста.
— Как у моего отца.
Едва папа произнес эти слова, по маминому лицу пробежала печаль. Она взглянула на папу с мольбой в глазах:
— Нужно сказать ей, когда подрастет.
Папа опустил взгляд и с сожалением покачал головой, а потом снова посмотрел на маму:
— Это не наш секрет. Кроме того, разве ей будет полезно знать правду? Знать, что он все еще жив?
Мама поникла.
— По-моему, с этим я уже разобрался.
Голос был похож на дедушкин, но наверняка сказать было сложно.
Позы изменились, родители улыбнулись в камеру, полыхнула молниеносная вспышка, и я вернулась обратно в свою комнату.
— Ты вообще меня слушаешь?
— Конечно, — ответила я Бруклин и опять нырнула в снимок.
Я повторяла этот трюк снова и снова, стараясь увидеть что-то новое, найти какую-нибудь подсказку, о ком говорили мама и папа. Даже успела выяснить, что могу влиять на собственное местоположение. Один раз я стояла прямо перед кроватью, в другой — у окна. Когда управлять мыслями стало проще, и я уже смогла двигаться по пространству без риска оказаться вышвырнутой из снимка, я отошла к окну и повернулась. У стены стояла бабушка и показывала дедушке что-то в фотоаппарате, а дедушка, который выглядел здесь моложе и стройнее, почему-то легонько ее оттолкнул.
— Нужно сказать ей, когда подрастет, — проговорила мама, и бабушка с дедушкой так быстро переглянулись, что я едва не упустила этот момент.
— Это не наш секрет. Кроме того, разве ей будет полезно знать правду? Знать, что он все еще жив?
Явно встревожившись, дедушка стиснул зубы и процедил:
— По-моему, с этим я уже разобрался.
Он поднял камеру, палату залило ярким светом, и я опять вернулась в настоящее.
Они знали! О каком бы секрете ни говорили мои родители, бабушка с дедушкой тоже знали эту тайну. Плюс мама заговорила о чем-то, что мне стоит рассказать, сразу после того, как папа упомянул своего отца. Вот только родители папы умерли еще до моего рождения. Может быть, разговор шел как раз об их смерти? Точнее о том, как именно они умерли? Но потом родители сказали, что какой-то «он» жив…
Я резко выпрямилась и почему-то почти шепотом сказала:
— Брук!
— Лорелея! — в тон отозвалась подруга, выйдя из ванной в полной пижамной экипировке.
Я сгребла собственную пижаму и рванула в ванную.
— Сейчас такое расскажу — не поверишь!
— Дай угадаю. Ты смоталась в фотку с родителями, сделанную сразу после твоего рождения?
Я высунулась из-за двери.
— Откуда ты знаешь?
Брук подняла фотографию.
— Ясно. — Я продолжила переодеваться. — Но это еще не все. Я могу так делать снова и снова.
— С одной и той же фоткой?
— С одной и той же фоткой.
Подскочив, подруга притопала ко мне, села на крышку унитаза и зачарованно спросила:
— Ты понимаешь, что это значит?
— Естественно! — Тут я задумалась. — То есть нет. Не совсем.
Бруклин поморгала.
— Ага, я тоже не понимаю.
— У них был какой-то секрет. — Я натянула через голову топ пижамы. — В смысле у моих родителей.
— И ты об этом узнала, прикоснувшись к фотке?
— Ну да. Они говорили о каком-то секрете. А ком-то, кто был жив, но мне нельзя было рассказывать, кто это. — Замолчав, я уставилась на подругу в упор. — Думаю, мой дедушка по папе до сих пор жив.
У Брук отвисла челюсть.
— Я думала, он умер.
— Я тоже так думала. Потому что так мне сказали родители. Но внутри фотки они обсуждали мой подбородок и то, как он похож на подбородок папиного отца. А потом…
— Нравится мне это местечко, — прошамкал с полным ртом только что вошедший Глюк.
Бруклин вышла из ванной.
— Стучать не учили?
— Дверь закрой! — прошипела я и промчалась мимо Глюка закрыть дверь.
В каждой руке у него было по куску пиццы.
— Что тут у вас происходит?
Брук умоляюще покосилась на меня:
— Можно я ему расскажу? Пожалуйста! Я за тебя алгебру сделаю.
— За домашку, — фыркнула я, — я тебе и по лицу его отпинать разрешу. Договорились.
— По лицу? — опять прошамкал Глюк.
— У Лорелеи новый талант! — объявила подруга.
Глюк тяжело сглотнул.
— Танцы на шесте туда входят?
— Нет, — закатила глаза Бруклин. — Прекрати отвлекаться. Боже мой, как вкусно пахнет!
— Ладно уже, — проговорила я, — пойди и возьми себе пиццы. Мы подождем.
— Ни за какие коврижки. — Она упрямо сложила на груди руки. — Ты сама ему все расскажешь.
— Не расскажу.
— Еще как расскажешь! Лучше я возьму кусочек у него.
— И не мечтай, — огрызнулся Глюк и попятился, будто его только что приговорили к расстрелу.
Как раз в этот момент в дверь постучали. Брук открыла, и на пороге оказался Кэмерон.
— Приветик, — пробормотала подруга, придерживая дверь и давая Ласку знать, что прямо сейчас ему тут не очень рады. — Ты проверяешь окрестности?
Он сощурился и заглянул в комнату.
— Наверное. Заскочил узнать, как у вас дела. Все в порядке?
— Все супер.
Продолжая глазеть на Кэмерона, Брук для пущего эффекта улыбнулась, и он кивнул:
— Ладно, буду на улице. Занавески лучше задернуть.
— Будет сделано.
Захлопнув дверь, подруга помчалась к занавескам, задернула их и, вернувшись к двери, уставилась на меня подозрительным взглядом. Ну конечно! Делать мне нечего, кроме как рисковать домашкой.
— Что происходит? — поинтересовался Глюк.
— Ничего. Займи ее чем-нибудь, пока я не вернусь. И не давай ей говорить!
— Поверить не могу, что ты настолько мне не доверяешь, — разобиделась я, но Бруклин уже ускакала, поэтому пришлось крикнуть вдогонку: — И мне кусочек возьми!