Однако какой-то невидимый барьер удерживает меня за дверью, и я не могу войти. Вместо этого я смотрю на часы и качаю головой.
Вернувшись в свой кабинет и принявшись вышагивать взад-вперед, я решаю, что не струсила – просто не захотела тревожить Пэтти. Это правильно, что я ничего ей не сказала. Она не смогла бы нести груз моей тайны в одиночку. Это было бы слишком тяжело для нее – хранить этот секрет (каждый хочет разделить тайну с другим, это свойство человеческой натуры). И если бы я сказала ей, особенно раньше, чем Фрэнку, это стало бы ошибкой. Пока у меня нет очевидных признаков болезни, я могу держать свою новость при себе. И может, если я буду вести себя как обычно, то поверю, что я в норме, и смогу избавиться от симптомов, просто игнорируя их? Я сижу за своим столом, уставившись в экран компьютера, и гадаю, что же означает «норма» сейчас.
Я пытаюсь думать о том, что обычно занимало мои мысли.
– Дженнифер?
Выйдя из оцепенения, я поднимаю взгляд от экрана:
– О, Дебора! Извините! Задумалась, ничего вокруг не вижу.
На моем пороге стоит Дебора Пивор, ассистент Итана из айти-отдела. Она работает у нас уже два с половиной года – сразу после окончания университета. Ноттингем. Степень бакалавра в социологии. Разорвала помолвку с Полом, другом детства, ну да в любом случае она еще слишком юна для замужества.
По крайней мере, мой мозг еще работает, думаю я. Несмотря на то что я в смятении, я все еще держу в памяти эту информацию. Она промелькнула в моей голове наподобие титров в теленовостях. Опять же, это плюс, если ты работаешь в отделе кадров.
– Я вас не оторвала от работы? – спрашивает она. – В смысле, я понимаю, что мы не договаривались о встрече, но вы не против, если я войду? – Лицо у бедной девушки пунцово-красное, а шея выглядит втянутой в плечи. – По личному делу.
– Конечно, – отвечаю я немного резковато. – Для этого я и здесь.
Она колеблется:
– Вы в порядке? Я имею в виду, если это неподходящий момент…
Я осознаю, что отныне любой момент оставшегося мне времени для этого неподходящий, поэтому решаю по крайней мере выяснить причину ее визита и, надеюсь, избавить хотя бы одну из нас от страданий.
– Все хорошо, Дебора. Я была погружена в документы. Расскажите мне все.
Дебора входит в кабинет, садится напротив меня, а потом вдруг заливается слезами.
– Не спешите, – говорю я, пододвигая к ней коробку с бумажными салфетками. Дебора хватает одну и зарывается в нее лицом. Мне хочется обнять ее – не могу смотреть, когда кто-то плачет, – но это было бы сейчас неуместным. Моя работа лишает возможности реагировать на эмоции так, как отреагировал бы друг.
Я должна оставаться на своем месте, сдержать чувства и соблюдать правила компании, потому что в работе не могу поддаваться чужим эмоциям.
– Извините, – всхлипнула Дебора.
– Не извиняйтесь.
Она смотрит на меня, страдальчески скривив рот.
– Я хочу подать официальную жалобу на Итана. Он совершенно перестал себя со мной контролировать. Начал оскорблять.
Она вздрагивает.
Серьезно? Итан Веббер?
Работает в компании семь лет. Три повышения. Тихоня. Компьютерный задрот. Глава шахматного клуба. Я бы не подумала, что он способен на такое.
– Не могли бы вы описать эти оскорбления, Дебора? – Я делаю пометки в блокноте. – Физические?
– Словесные.
– Поясните, пожалуйста, что он сказал.
Она издает мучительный стон:
– Он сказал мне то, что нельзя повторить.
– Вы должны передать мне его слова, Дебора.
– Я не могу.
– Вы можете произнести по буквам?
Она делает глубокий вдох, и ее губы растягиваются в отвращении: «СУ-КА…»
– Понятно, – говорю я.
Ух ты! Итан. О чем он думал? Ладно.
Когда я упомянула, что работаю в отделе кадров, вас, вероятно, потянуло на зевоту, но на самом деле это довольно интересная работа.
Вы оказываетесь вовлеченными в жизни людей, получаете представление об их образе мыслей. Видите плохие и хорошие стороны. И еще нужно быть стратегом. Это сложнее, чем вы себе представляете.
К тому же, когда ситуация позволяет, вы можете бороться за справедливость. И это для меня самое важное. Справедливость в мире несправедливости.
И сейчас я озабочена справедливостью для Деборы.
– Послушайте, Дебора. Я не оправдываю его оскорбление, но это так не похоже на него. Есть соображения, почему он сказал это вам?
Она кашляет:
– Да.
Я жду.
Она делает глоток чаю, смущается:
– Я удалила важный файл, а затем запаниковала и обвинила в этом его. Я имею в виду… его можно восстановить, ради Бога… Нам нужен только один из техников-специалистов.