Пусть Ева и подозревала, что сейчас она где угодно, только не в Африке.
…точно. После наземного перехода был лес. Другой мир.
Женщина с огненным арбалетом.
Воспоминание заставило Еву сесть; тело подчинялось неохотно, будто чужое, однако в конце концов она всё же с ним поладила. Машинально коснулась лба там, куда вонзилась огненная стрела, а теперь не осталось даже шрама.
Стало быть, в этом мире есть маги. Белобрысый — один из них, о чём свидетельствуют оживший бинт и левитирующие ножницы. И вполне естественно, что маги умеют не только гостеприимно встречать иномирных гостей огненными стрелами, но и устранять последствия этого.
Размышления о том, с чего она удостоилась столь тёплой встречи, Ева решила оставить на потом.
— Я… мне в голову… ты меня спас?
Разлепить губы тоже далось не без труда. Вопросы вышли не слишком вежливыми — особенно в свете того, что она так и не удостоила собеседника ответами, — но в данный момент на большее Еву не хватило.
Молодой человек улыбнулся:
— С технической точки зрения — нет.
Эта улыбка была немножко, самую капельку неприятной. И хотя до того Ева не видела в лице напротив ни намёка на беспокойство, ей показалось, что при звуке её голоса в его глазах — голубых и колючих, как льдинки — мелькнуло облегчение.
— Но… ты сказал, что заживил мои раны, и… это ты принёс меня сюда?
Еве не давало покоя ощущение некоей неправильности. Она чувствовала себя очень, очень странно. Чего-то остро не хватало, но чего, понять она не могла. Даже то, как она говорила… Казалось, она забывает о какой-то важной детали, о которой раньше просто не задумывалась.
— Я не мог поднять тебя на месте. Чары, вернувшие тебя, весьма специфические, все необходимые процедуры я мог провести только здесь. К тому же для ювелирной работы алтарь лучше. Одна ошибка, и ты встала бы банальным умертвием, — буднично пояснил белобрысый. — Я заживил твои раны — пока тело не остыло, это элементарно. Попытался тебя оживить. Когда понял, что уже поздно, погрузил в стазис, чтобы предотвратить смерть мозга, и перенёс сюда. Обмыл, провёл прочие подготовительные ритуалы. И потом уже спокойно поднял.
С восприятием слова «стазис» у Евы возникли некоторые сложности. Услышала она нечто совсем другое, но сознание само собой переправило услышанное на знакомый термин. Мельком скользнула мысль о том, что в ином мире и язык должен быть иной, и без помощи магии они с белобрысым вряд ли смогли бы спокойно общаться; однако сейчас ей подкинули куда более интересную информацию к размышлению.
— Поднял?
— А, вот мы и подошли к самому интересному. — Молодой человек лениво нагнулся, чтобы потрепать кота по голове. — Видишь ли, если ты ещё не заметила, ты не совсем жива.
…в этот миг Ева наконец поняла, чего ей не хватает. Дыхания. И запахов, обычно дорисовывавших картину мира. Она не дышала, пока не начинала говорить: лишь тогда на автомате, рефлекторно хватала губами воздух, чтобы тот колебал голосовые связки.
Реакция, о которой она никогда даже не задумывалась. До сего момента.
— Я… мертва?
— Тоже не совсем. Если ты и этого не заметила, — иронично добавил белобрысый. — Ты находишься в том состоянии, которое позволит ограниченным умам наречь тебя «неупокоенной».
Как ни странно, на этом месте Ева не впала в истерику. Лишь накрыла пальцами правой руки запястье левой, пытаясь прощупать пульс. Когда попытка не увенчалась успехом, уставилась на свои ладони, заботливо отмытые кем-то от лесной грязи.
Опустила взгляд на грудь, встретившую другую стрелу.
Вместо джинсового сарафана на ней красовалась такая же рубашка с рюшами, как у её собеседника. И, гм, больше ничего. Кеды, колготки и нижнее бельё испарились — вместе с сарафаном, курткой и любимой футболкой (хорошо хоть рубашка, расстёгнутая до живота, доставала почти до колена). От раны напротив сердца не осталось и следа; зато, целомудренно прикрывая то, что и следовало прикрыть, новый наряд открывал крупный рубин в каплевидной оправе, слегка мерцавший в ложбинке. Наверное, Еве даже понравилось бы подобное украшение… если б камень висел на цепочке.
Рубин сиял прямо в коже. Вживлённый в неё, словно реактор в груди небезызвестного филантропа в летающем костюме.
— Он удерживает твоё тело от разложения, — любезно подсказал белобрысый, пока Ева смотрела на рубин. Белая кожа плотно льнула к серебряной оправе, испещрённой рунами; внутри камня клубился и пульсировал зловещий багряный свет. — А ещё упрощает процесс передачи энергии.