Останься он жив.
Воспоминание о брате заставило Еву сердито тряхнуть головой — и демон, улыбнувшись ещё шире, скрестил руки на груди.
— Привет, детишки, — проговорил он весело. Не двигая ногами, подлетел к границе гексаграммы; трещина в пространстве маревом густела за его спиной. — Звали?
Голос был странным. Высоким, как положено мальчишке, но немножко механическим. Окутанным отзвуками эха: будто в действительности голосов было несколько, но они накладывались друг на друга. Почти идеально.
Это завораживало.
— Он точно не выйдет из круга? — спросила Ева с нотками лёгкой паники.
— Даже если бы мог, он из Межгранья. В нашем мире он бессилен. Все ему подобные бессильны. — Герберт не отрывал взгляд от демона, дружелюбно созерцавшего их из-за золотой черты. — Он нематериален. Его видим и слышим только мы, потому что мы его призвали. А призвать его может только некромант.
— Зато я обрету материальность, если кто-то из вас будет так любезен впустить меня в своё тело, — подсказал тот.
— Даже не мечтай.
— Значит, кровавый бал отменяется? Жаль, жаль. — Посмотрев на Еву, демон свойски ей подмигнул. — Не волнуйся, златовласка. Я бы тебя и пальцем не тронул, даже если б мог. Слишком любопытный экземпляр, жаль будет так бездарно загубить.
Подмигиванье было озорным, мальчишеским, вполне невинным, — но Еву всё равно передёрнуло.
— Мэтласс. Так меня называют. Можно Мэт, — поклонившись, представился демон. — Что угодно? А, погодите… совсем забыл. Где мои манеры. — Он взмахнул рукой. — Подарок даме.
Ева воззрилась на букет роз, возникший в её ладони. Алых роз без упаковки, перевязанных красной ленточкой. Потом розы открыли зубастые пасти, и вместо цветочных головок Ева увидела крохотные головы мерзких склизких существ: будто на зелёных стеблях росли новорожденные крысята.
Вскрикнув, девушка отшвырнула букет — тот исчез, не долетев до земли.
— Всё, что он создаёт, существует лишь в твоей голове, — под звонкий хохот демона сказал Герберт. Голос некроманта почти успокаивал. — Эти твари — мастера проникать в сознание. Творить иллюзии. Морочить людям головы.
— Чокнутый психопат, — выплюнула Ева в сердцах.
— Конечно, психопат, — согласился демон. Встретился с ней взглядом: в расширившихся зрачках открывалась бездонная тьма. — Знаешь, девочка, каково это — видеть всё? Ведать всё? Для вас звёзды — искры серебра на черноте. Я вижу сгустки испепеляющей мощи среди безжизненной бесконечности. Вам кажется долгой ваша жизнь — я вижу, как исчезают горы и цивилизации обращаются в прах. Вы думаете, что мир вертится вокруг вас — я вижу, что целые планеты суть ничто в сравнении со вселенной. Вы прячетесь от осознания своей ничтожности в уютных скорлупках собственного эго. Мне такой роскоши не дано. — В его глазах темнела мёртвая пустота: та, что в космосе разделяет звёзды. Из тона ушло веселье, многоголосье, пробившись отчётливее прежнего, звенело в воздухе холодной жутью. — Как думаешь, велика вероятность при таком раскладе остаться в здравом уме? В установленной вами степени здравости?
Ева попятилась за спину Герберта.
— Мне кажется, вы двое друг друга поймёте, — переведя взгляд на затылок некроманта, слабо пробормотала она.
Тварь в круге улыбнулась.
— Так зачем звали? — спросил демон, в один миг вернув маску безобидного мальчишки.
— Получить ответ на вопрос, — сказал Герберт. — Как связаться с гномами и заполучить у них волшебный меч. Если нас устроит цена.
— А чем готов заплатить?
— Скажи, что хочешь.
Демон посмотрел на него. На Еву.
— Ты выпустишь меня отсюда. До конца зимы. Позволишь болтать с вами час в день. В остальное время вы не будете ни видеть, ни слышать меня.
Шестиконечная звезда сменила цвет на голубой, но некромант лишь сверлил гостя взглядом.
— Ну же. Что вы теряете? — улыбка твари сделалась обезоруживающей. — Ты сам сказал, без тела я бессилен.
— Если не считать иллюзий, способных заставить нас свихнуться.
— Хорошо, — демон патетично вскинул руку к потолку, — никто из вас не пострадает из-за меня. Отделаетесь разве что лёгким испугом. — Круг призыва окрасили синие сполохи — пятнами насыщенной лазури, возникшей среди блеклой васильковости. — Нет, совсем без иллюзий обойтись не проси. Иначе никакого веселья.
— В чём твоя выгода?
— Скучно сидеть там, где я сижу. Жажду человеческого общества.
— Врёт, — уверенно вставила Ева. — Всё врёт.
— Он не может лгать, — возразил Герберт, не оглядываясь. — Круг не позволяет. Наши слова сразу складывают условия сделки.