— Это было несложно, — сказал некромант, как только рука его перестала светиться.
На ковре лежала целёхонькая дека.
Пока Ева благоговейно скользила кончиками пальцев по сросшемуся дереву, Герберт уже вернулся в кресло.
— Я думала, ты склеишь всего пару кусков, — тихо произнесла девушка, уверившись, что от трещин не осталось и следа.
— Считай это подарком в честь примирения. Или наградой за смекалку. Оставь всё здесь, где лежит, — добавил некромант, когда Ева потянулась убрать осколки в футляр. — Никто их не тронет, а лишний раз перемещать их туда-сюда ни к чему. Будем просто приходить в эту комнату каждый вечер.
Ева помолчала, обводя пальцами завиток эфы на спасённом виолончельном «лице».
— Я изучила историю твоего рода. И Тибелей, и Рейолей, — вспомнив сегодняшний урок с Эльеном, произнесла она. — Значит, первым королём правящей династии был тот самый некромант Берндетт?
«Он положил основание династии Тибелей, — вещал призрак какой-то час назад, — объединив народ Керфи и свергнув иноземных захватчиков. Ведь после того, что он сделал…»
Тут Эльен осёкся — и Ева, скрупулёзно конспектировавшая лекцию в нотную тетрадь, навострила ушки:
«Что такое?»
«Я… простите, лиоретта, — призрак растерянно повёл рукой. — О деянии Берндетта вам лучше спросить господина. Если он сочтёт нужным, то расскажет сам».
«Но почему вы…»
«Мне не слишком легко об этом говорить. Это успело стать… личным. Боюсь, я могу сболтнуть лишнего. — Призрачный учитель непреклонно захлопнул книгу с родовым древом Тибелей, которую держал на коленях. — Продолжим с момента коронации Берндетта. Вскоре после восхождения на трон он женился на представительнице великого дома Ирн, и…»
— Эльен обмолвился, что Берндетт совершил некое великое деяние. После которого весь народ Керфи пошёл за ним. А потом свернул разговор и сказал, что об этом деянии лучше спросить у тебя, — продолжила Ева, когда некромант кивнул. — Может, поведаешь, что такого великого совершил твой предок и почему твой дворецкий опасается об этом говорить?
Герберт не ответил. Лишь качнул бокалом — жидкий янтарь лизнул хрустальные стенки.
— Народ Керфи пошёл за Берндеттом Тибелем, когда узрел, как тот призвал в своё тело Великого Жнеца, — интонируя слова, точно выводя задорную песенку, сказал Мэт. — И наш мальчик намерен это повторить.
Герберт на кляузничество отреагировал лишь другим глотком из бокала; грани резного хрусталя искрились в отблесках огня, плясавшего на поленьях.
Наверное, будь Ева жива, следующие слова прозвучали бы с придыханием:
— Ты правда собираешься призвать… бога? Настоящего?
— Сильный некромант может это сделать. Призвать Жнеца. Стать его аватаром, — буднично откликнулся Герберт. — На пару минут, не дольше. Но и этого хватит, чтобы войти в века. Чтобы все уверились: ты отмечен особым благословением величайшего из богов. И равному тебе среди живущих нет.
— Что является истинной правдой, ибо предприятие донельзя опасное, — поддакнул Мэт. — После Берндетта многие пытались его повторить. Никому не удалось. А неудача, увы, обычно влекла за собой летальный исход. Но наш малыш уверен, что ему всё удастся. В конце концов, для того его и растили, верно?
Поверх бокала Герберт посмотрел на лицо под золотыми кудряшками, сделавшееся странно, до жути сочувственным.
— Замолчи.
— Славный господин Рейоль, так гордившийся необычайным даром сына. Уже третий некромант из Рейолей, даже магистром стать не сумевший. Он так жаждал вернуть былое величие своему дому, так хотел прославить своё имя… и будущим главой рода видел исключительно нового Берндетта. Никак не очередное ничтожество, коим был сам. А маленький Уэрти думал, что это нормально: когда отец порет тебя за каждый промах, когда любимый родитель видит в тебе лишь инструмент для воплощения собственных амбиций…
— Замолчи, — повторил Герберт.
— …когда ты растёшь в убеждении, что магия — единственный смысл твоего существования, что ты обязан стать великим — или твоя жизнь не стоит и гроша, ведь если твой дорогой папочка зачал тупоумного бездаря, лучше было бы придушить тебя сразу после рождения…
— Замолчи, — это некромант почти прошипел. — Или я расторгаю контракт.
— На каком основании? — улыбка демона чужеродно смотрелась на лице, воплощавшем оскорблённую невинность. — О, я причиняю тебе душевные страдания? Прости, малыш, не думал, что это так тебя заденет. Констатировал факты.
Скупым жестом Герберт поднёс бокал ко рту. Похоже, умудрился даже сделать глоток, хотя Ева не знала, как это можно осуществить сжатыми в нитку губами. Как не знала — не думала, — что сможет испытать к венценосному снобу сочувствие.