Ева, поразмыслив, кивнула, и мёртвые кони процокали мимо колодца к арке на другой стороне внутреннего двора — туда, где девушка ещё не бывала.
— Герберт рассказал мне о ритуале. О том, что он собирается призвать Жнеца, — без обиняков сообщила Ева. — Почему же для вас это личное?
— Все, кто пробовал призвать Жнеца, погибали. Умирали. Или сходили с ума. Все, кроме Берндетта. Человек не предназначен быть вместилищем бога. — Телега медленно ехала под серыми сводами длинной арки: гулкий камень насмешливо отражал все звуки, но голос призрака эхо игнорировало. — Уэрт не обязан делать это, чтобы войти в историю. Он принесёт Керфи куда больше пользы и славы, если проживёт долгую жизнь и совершит те магические открытия, на кои способен его блестящий ум. Как те чары, которые подняли вас… А он и слышать об этом не хочет. Либо всё, либо ничего. Либо призыв Жнеца, либо смерть. — Эльен отстранённо смотрел прямо перед собой. — Я верю в его могущество, но не хочу, чтобы он умирал.
За аркой Ева ожидала увидеть двор, но там расположился целый каскад дворов. Выстроенные высокими ярусами позади замка, они примыкали к хозяйственным пристройкам: отдельным домикам в два-три этажа. Отсюда, с самого верхнего яруса, прекрасно просматривались остальные — и неприступные стены, высившиеся над отвесными обрывами каменной кладки, и окружавший замок бурый лес, и оголённый зимой холм, подножие которого окольцовывали сумрачные речные воды.
— Берндетт ведь призвал бога публично, верно? Если Жнец может вселиться в тебя всего на пару минут, а люди это видели…
— Все, кто призывал его, делали это публично. На Дворцовой площади. Во время празднования дня Жнеца Милосердного. Наш величайший праздник, с которого идёт отсчёт нового года, и единственный день в году, когда ритуал можно осуществить. — Призрак уверенно направлял лошадей по дороге, вившейся между ярусами знаком глиссандо. — Я понимаю, зачем этого хотел покойный господин Рейоль, и понимаю, зачем хочет королева. Если Уэрту всё удастся, керфианцы узреют новое пришествие бога на землю, и ни у кого не останется сомнений в величии дома Рейоль. Ни у кого не останется сомнений, что великий бог благоволит королевской семье. Никто не осмелится идти против наследника, сумевшего призвать Жнеца, и королевы, воспитавшей его. Учитывая политическую обстановку в стране, это будет для Айрес спасением. — Эльен помолчал. — Но если Уэрту это не удастся, керфианцы узреют, как он умрёт.
Ева искренне пожалела призрака. Печаль в голосе выдавала, как страстно он хотел бы что-то изменить — и не мог.
Стоит только представить, как он просит Герберта не делать чего-то столь важного…
— И Айрес не боится этого? Его смерти? Тогда её власть пошатнётся ещё больше.
— Вряд ли. Уэрт… не пользуется особой любовью среди народа, — признать это верному слуге далось не слишком легко. — Айрес любит его, но она в первую очередь правительница. Жестокая и дальновидная. Подозреваю, что она просчитала этот вариант. — Призрак подвёл коней к маленькой дверке у подножия замковых стен, отсюда казавшихся особенно колоссальными: видимо, они подъехали ко входу в подвальное помещение. — Если Уэрт умрёт, она наверняка назначит наследником его брата. Это нарушит многие её планы, но успокоит людей. Народ любит Миракла Тибеля.
— А Герберт?
— У них… сложные отношения. — Неслышно спрыгнув с облучка, Эльен подал девушке призрачную руку, помогая спуститься. — Они были лучшими друзьями когда-то. Затем случилось много событий, которые развели их по разные стороны баррикад.
Ева, для которой эта новость была в новинку, выжидающе промолчала.
— Миракл не простил брату… один поступок. Которого господин Уэрт не совершал, — деликатно откликнулся Эльен, подступив к двери, при его приближении распахнувшейся. — А Уэрт не простил ему этого непрощения. Тому, что Миракл поверил, что он способен предать своего друга и брата.
— И о поступке, полагаю, мне снова лучше спросить у самого Герберта, — закончила Ева, из предыдущих бесед с призраком сделавшая определённые выводы.
— Есть вещи, о которых я не имею права рассказывать. Но могу на них намекнуть, — почти скрыв лукавство за чопорностью, ответствовал Эльен.
— И чем же этот Миракл хорош, что все его так любят?
Они вступили в длинный узкий коридор, где тут же вспыхнули волшебные кристаллы. Скелеты, неподвижно ждавшие у стен, повернули черепа.
— Телега у входа. Разгрузите её, всё несите на кухню, — коротко велел Эльен. Дождавшись, пока неживые слуги зацокают костяными пятками по камню, вновь повернулся к Еве: — Откуда столь скептические нотки в вашем голосе?