Впрочем, в следующий момент ей всё равно стало не до наблюдения.
Один из убийц подступил к её куполу. Клинок в его руках — каменный, окутанный терракотовой дымкой — светился прожилками колдовской зелени на тонком тёмном лезвии. Оружие земли… очередной стихийный Дар, о которых Ева немало прочла за свои библиотечные ночи.
К сожалению, из всех полученных сведений сейчас ей могло пригодиться лишь одно: то, что в ближнем бою это оружие пробивало любой защитный купол.
Каменное, но возмутительно острое лезвие пересекло границу щита одновременно с тем, как на тот обрушилось чьё-то заклятие. Вражеский меч Ева кое-как приняла на смычок, вражеское заклинание, отразившись о прозрачную стенку, рассыпалось снопом танцующих синих искр; но за первой атакой последовала новая, а за той ещё одна. Заклинания били в купол один за другим, смычок раз за разом встречал меч убийцы, — и Ева очень старалась довериться смычку, позволить ему управлять собой, защитить себя, но каждый удар заставлял её руку вздрагивать, и удары были так сильны…
…и она никогда не сражалась смычком в ближнем бою, и колдовать научилась так недавно, и…
Мигнув, исчез барьер. Убийца выкрутил клинок из-под смычка — легко, точно от котёнка отбиваясь — и кинулся вперёд.
Секундой позже его вытянутая рука уже держала Еву за горло.
— Да примет Жнец срезанный колос, — сказал он, прежде чем вогнать лезвие ей в сердце.
Каменный меч пронзил плоть не хуже стального. Гладко, точно масло, с омерзительно органическим звуком разрезаемого мяса и ломающихся костей. Пусть Еве не было больно — ощущение того, как тебя протыкают насквозь, тоже оказалось малоприятным.
Размышления, как на это реагировать, заняли у неё ровно те секунды, пока убийца не выдернул клинок из её груди. Девственно чистым: на стихийном оружии не оставалось крови.
Ева застонала. Кулем рухнув наземь, затихла. Заставив смычок исчезнуть из пальцев, уставилась перед собой неподвижным взглядом.
Убийца коснулся девичьей руки, прощупывая пульс.
Спустя несколько мгновений перешагнул через неё, чтобы присоединиться к охоте на Герберта.
Дождавшись, пока другой головорез, закидывавший её заклятиями, последует за товарищем, Ева осторожно скосила глаза.
На присыпанной хвоей земле лежали три тела, пылающие кострами зелёного огня (Ева подозревала, что убийцы подожгли их сами, дабы не достались врагу). Герберт отступил в центр каменного круга: тени защищали проходы между камнями, но вокруг его барьера искрами рассыпались отражённые заклятия. Кто-то из убийц магией атаковал издали, другие пытались прорваться сквозь призванные души — на место павших теней тут же приходили другие. Когда одна исчезла, Ева на миг увидела Герберта: на бледном лице алел порез, наискось пересекший щёку.
Даже его силы не безграничны. В одиночку отбиваться от десятка магов, в совершенстве освоивших науку убивать, нелегко даже ему. Рано или поздно он устанет; рано или поздно у него не останется сил, чтобы призвать очередную тень. И тогда с Гербеуэртом тир Рейолем будет покончено. Ведь барьер не защитит его от магического оружия, а вместо своего оружия у него только призрачная свита…
Герберт выхватил из-под плаща нож одновременно с тем, как Ева почувствовала неприятное движение сращиваемых костей. Рана затянулась с омерзительной щекоткой. Следом перестало ощущаться сердце, из которого исчезла проделанная дыра.
Как хорошо, что больше она ничего не чувствует…
Когда некромант рассёк себе ладонь, щедро пролив кровь на землю, тела поверженных убийц дёрнулись.
«Ко мне».
Приказ сталью полоснул по сознанию — и Ева, не сопротивляясь, рванула вперёд.
Трупы убийц поднялись с земли, роняя с костей горящую плоть и тлеющую одежду. Тела сгорали стремительно, но недостаточно быстро; когда они со спины напали на товарищей, протягивая к ним пылающие руки, те к такому повороту событий оказались как будто готовы. Всё равно мёртвые враги были безоружны — Дара умертвия лишались вместе с жизнью, а другого оружия убийцы с собой предусмотрительно не взяли.