— Больно? — когда он отнял примочку от раны, Ева не выдержала — решительно обогнула стол и отобрала у него тряпицу. — Дай я.
То ли от удивления, то ли по другим причинам, но тот не стал возражать. Лишь судорожно выдохнул, когда Ева осторожно, бережно промокнула порез: к счастью, ровный и не слишком глубокий.
— Долго надо держать?
— Нет, — процедил Герберт. — Смачивать, слегка отжимать и коротко касаться.
— Хорошо.
Опустив тряпицу, Ева машинально подула на тонкую линию, багровевшую на неестественно бледной коже — и некромант резко повернул голову.
— Что ты делаешь?
— Если рану щиплет, от этого должно стать легче. — Под взглядом расширенных глаз, чей цвет подчёркивал фиолетовый оттенок залёгших под ними теней, Ева макнула тряпицу обратно в миску. — Легче?
— Да, — после секундного колебания нехотя признал тот.
— Тогда не дёргайся.
На сей раз Герберт сидел смирно. И пока Ева обрабатывала рану, и пока старательно дула на неё, радуясь, что в немёртвом состоянии голова от этого ни капельки не кружится.
— Мне сестра всегда так делала, когда я коленки разбивала, — зачем-то пояснила она, в очередной раз окунув тряпицу в целебный раствор. — А тебе что, никогда не…
Осознав, что лезет на запретную территорию, она запнулась. Отжав тряпицу, вновь коснулась ею щеки Герберта — тот устремил отстранённый взгляд прямо перед собой.
— Госпоже и господину Рейоль не пристало лично обрабатывать раны сына, — неожиданно тихо сказал он. — А слугам не пристало нянчиться с отпрысками великих домов, словно с собственными низкорожденными детишками. — Когда её пальцы замерли в сочувствующей растерянности, некромант слегка отстранился. — Хватит. Будет тебе книга. Завтра.
— Спасибо. — Убедившись, что порез и правда стал у̀же и бледнее, Ева посмотрела на его замотанные ладони. — А руки как? Тоже надо лечить?
— Это уж я как-нибудь сам.
— Не говори глупостей. — Отложив тряпицу, Ева сердито взяла его пальцы в свои. Дёрнула за конец банта, которым завязывался бинт. — В конце концов, я твой зомби-слуга. Вот и служу, чем могу.
Понять бы ещё, зачем, думала она, слой за слоем разматывая повязки и надеясь, что слова прозвучали достаточно колко. Хлопочу, как наседка, над человеком, который меня ни в грош не ставит. Хотя нет, в грош, может, и ставит — именно в него.
Ладно. Они же как-никак заодно. И Евино самочувствие напрямую зависит от его самочувствия. И вовсе её не впечатлил его сегодняшний косплей ангела смерти, доказавший, что самомнение венценосного сноба раздуто хотя бы не на ровном месте. И вовсе ей не жалко мальчика, привыкшего зализывать раны в одиночестве.
Мальчика, которому никто и никогда не дул на разбитые коленки.
— А почему ты не можешь залечить их магией? — левой рукой держа его ладонь, правой Ева обрабатывала порез, алой чертой пересекший паутину старых шрамов.
— Некромант не может исцелять раны, которые нанёс себе для сотворения ритуалов, — сказал Герберт нехотя. — Эта кровь — плата Жнецу за использование сил, дарованных им. Иначе плата не была бы настоящей.
Его пальцы оказались длиннее её собственных на целую костяшку. Впрочем, у Евы пальчики были почти миниатюрные. Мама когда-то говорила, что для музыканта они слишком маленькие, но длину Ева компенсировала хорошей растяжкой — и не раз видела, как стремительно порхают по струнам и клавишам даже самые короткопалые и пухлые ручки.
— А щека?
— Стихийное оружие — мерзкая штука. Раны от него магия исцеляет куда хуже обычных. Лучше снадобья. — Он поморщился; Ева немедленно подула на изрезанную ладонь. — Я нашёл его. Маячок, благодаря которому нас выследили. На мне.
— Ты же говорил, все маячки разрушаются по возвращении в замок, — саркастично напомнила девушка, присев на край стола. Стоять ей надоело, а устраиваться на узкой ручке кожаного кресла, где сидел Герберт, она сочла более фамильярным и менее удобным; к тому же так тянуться к другой руке некроманта, когда она закончит с этой, будет проще. — И ты бы его заметил.
— Новые чары. Раньше я с такими не сталкивался. Магическая наука не стоит на месте. — Если Герберт и ужаснулся тому, что Ева посмела использовать его рабочий стол в неожиданном качестве, то ничем этого не проявил. — Отличная работа, ничего не могу сказать — весь день на обнаружение потратил. Если б не знал, что маячок на мне есть, и не искал целенаправленно, ни за что бы не нашёл. — Он качнул головой. — А дорогой дядюшка превзошёл сам себя. Нанять «коршунов», надо же…
— Думаешь, это Кейлус?
— Кто же ещё.
— И эти «коршуны» крутые убийцы?
— Лучшие во всём Керфи.
И наверняка их услуги очень, очень дорого стоят, немного злорадно подумала Ева. Бедный дядюшка Кейлус, столь бесполезное капиталовложение!