Выждав какое-то время, Миракл осторожно покосился на бассейн через плечо.
Герберт стоял на коленях в воде, держа ладонь на рубине. Багряное сияние, сменившее редкую умирающую пульсацию, пробивалось меж его пальцев, лучами струилось сквозь жидкое золото, укрывшее девушку под водой мерцающей вуалью.
— Тебе нужно возвращаться, — отвернувшись, сказал Миракл отстраненно. — Если не хочешь, чтобы Айрес заметила твое отсутствие.
Герберт отнял пальцы от тонкой кожи, медленно гревшейся водным теплом. Нежно, точно касаясь хрусталя, погладил шелковую щеку, неподвижные губы, длинные волосы, разметавшиеся жемчужными разводами — казалось, кто-то разлил по бумаге светлую краску.
— Уэрт, давай. Разбудить ее ты сможешь и издали.
— Знаю. — Скользнув по беспомощно тонкой руке, его пальцы сжали безответные Евины пальцы. — Я вернусь. Обещаю.
Когда некромант выбрался из бассейны, с его штанов — он влез в воду, сняв только ботинки — веселыми струйками побежала вода.
— Присмотри за ней, Эльен, — сухо произнес Герберт, обуваясь. — Будь рядом, когда она проснется.
— И что мне ей сообщить?
— Скажи, что… нет. Это я лучше скажу сам. — Выпрямившись, некромант сжал губы. — Скажи, что Айрес держит меня взаперти. Я приду, как только смогу.
Поклон призрака был почти страдальческим.
— Полагаю, большего мне пока услышать не суждено, — лишь добавил он смиренно.
— Миракл расскажет.
— Потом. Сейчас нужно наведаться домой, — устало откликнулся тот. — Если помнишь, у меня теперь тоже есть за кем приглядывать.
— Могу подкинуть до дома.
— Ты и без того сегодня наколдовался. — Миракл вгляделся в лицо брата: при нормальном освещении лишь отчетливее видны стали его впалые щеки и скулы, заострившиеся, точно их подточили резцом. — До дворца-то сил добраться хватит?
Герберт смерил его взглядом, ясно говорившим: недооценивать его не стоит. Даже брату. Особенно брату.
— Идем, — сказал он, направляясь к двери. Мокрые штаны, казалось, не доставляли своему владельцу ни малейшего дискомфорта.
— Кристалл для связи не хочешь прихватить?
— Слишком рискованно. Если Айрес его найдет, непременно поинтересуется, откуда я его взял.
Обратно спускались и шли снова молча. Возможно, потому что ощущения победы не было. Возможно, потому что эта победа никак не могла исправить того, что ей предшествовала.
Возможно, потому что настоящая битва — оба прекрасно это помнили — им только предстояла.
— Спасибо, — сказал Герберт, когда они вернулись к воротам.
Прекрасно поняв, за что его благодарили, Миракл молча пожал брату руку. Скупо обнял, хлопнув по плечу.
— Значит, Кейлус тоже мертв, — все же произнес он то, что нужно было произнести.
В том, как Герберт пожал плечами, ясно читалось: даже если их дядя действительно мертв, это не слишком его огорчает.
— Если честно, сейчас это меня волнует меньше всего.
— Да, — после секундного колебания согласился Миракл. — Пожалуй. — Помолчав, он потянулся к вороту куртки. — Ладно, увидимся.
Герберт исчез первым. Еще прежде, чем Миракл выправил из-под куртки тяжелый, с пол ладони кристалл, призванный вернуть его домой.
Еще прежде, чем Миракл замер: когда его пальцы, в поисках цепочки скользнув по шейному платку, сообщили владельцу неожиданную и не слишком приятную новость.
Часть платка отсутствовала. Отрезанная тонким золотым лезвием, сегодня чуть не доставшим до его горла. Та часть, на которой красовалась брошь с инициалами «М. Т.».
Мысль о том, где теперь находилась эта брошь, Мираклу Тибелю совершенно не нравилась.
Глава 14. Lugubre
(*прим.: Lugubre — мрачно, зловеще, печально (муз.)
— У меня скверные вести, — сообщила королева племяннику, когда их совместный ужин приблизился к концу.
Во дворец Айрес вернулась уже под вечер. Куда позже, чем обещала. По причинам, о которых несложно было догадаться. Эти же причины угадывались в мрачности ее взгляда и жесткости, тенью легшей на красивое лицо.
Она не торопилась заводить разговор, которого ее наследник ждал. Но неизбежность этого разговора Герберт читал в каждом ее движении, сопровождавшем трапезу.