— Тебе одной, пожалуй. — Отстранившись, он обнял ее за плечи: так, точно это ее, а не его сейчас жег мелкой дрожью беспощадный мороз. — Идем, нужно выбираться отсюда.
Как выяснилось, когда они подошли к краю крыши, Кмитсверская тюрьма строилась в три этажа, в виде буквы П. Ева с Гербертом выбрались из правого корпуса; сбоку и сзади к тюрьме примыкали жилые дома, отделенные от нее широкой улицей, перед зданием расстилалась просторная площадь, куда бедная Бианта решила прогуляться вместо уроков. И если окружающее море черепичных крыш, пыхтевших белым дымом из труб, выглядело умиротворяюще, то творившееся на площади — нисколько.
Ева смотрела, как на снегу, расцвеченном багрянцем, выжженном чернотой, бушует шторм восстания. Что-то горело, что-то взрывалось, пугающей пестротой сверкали следы отраженных и свершившихся чар; люди сталкивались, чтобы упасть или пройти дальше, отбросить противника или позволить ему перешагнуть через себя. Сине-черный массив у тюремных стен — видимо, люди королевы — заплескивала разномастная толпа, наседающая с улиц, силясь прорвать последнюю линию обороны. Ева выделила среди бунтовщиков золотистые мундиры магов (понять, что это маги, было нетрудно, если принять во внимание колдовские барьеры и волшебное оружие в руках), но понять что-либо еще в месиве сражения было невозможно.
Кмитсверская площадь полнилась народом, и сейчас этим народом двигало одно желание: уничтожить того, кто стоял напротив.
— Мы должны их остановить, — прошептала Ева, когда отступивший ужас от увиденного вернул ей способность говорить. — Герберт, мы должны их остановить! Ты говорил, я могу это сделать? Но как…
Крылатая тень наползла на крышу за миг до того, как недоговоренный вопрос повис в воздухе.
Огненная струя ударила по королевским гвардейцам метким золотым плевком. Шипастый хвост небрежно метнулся в пролете, сшибив пару дымоходов — те брызнули кирпичом, словно коричной крошкой.
Ева задрала голову в момент, когда над площадью разнеслись исполненные ужаса вопли «дракон!».
За секунду, требовавшуюся для вспоминания, что Гертруда мертва — зрелище летящей над площадью драконицы, сверкавшей мшистой чешуей даже в бледном пасмурном свете зимнего дня, успело почти ее обрадовать.
— Я собирался освободить тебя. Так или иначе. Большой мертвый дракон мне бы в этом пригодился, — сказал Герберт. — Теперь пригодится для другого.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 24.05:
— Но она же больше не может… или может?..
— Изрыгать пламя? Нет, не может. Не будучи безмозглой мертвой марионеткой. — Некромант следил, как драконица, оставившая площадь позади, медленно разворачивается. — Немного заклятий. Немного иллюзий. Если ты забыла, я не только с костями возиться умею. Не волнуйся, мятежники не пострадали… серьезно.
Когда он выплел в воздухе рунную паутинку, вторая струя не-совсем-драконьего пламени подпалила крышу тюрьмы на противоположном корпусе. Золотой огонь весело взметнулся к блеклому небу.
Под крики, в которых помимо «дракона» угадывалось «бегите», «убить» и «Лоурэн», драконица поднялась выше. Избегая взвившегося к ней роя стрел, колдовских и не только — от самых сообразительных из собравшихся внизу, — полетела дальше, с шумом взрезая воздух перепончатыми крыльями.
— Вот так шоу, — одобрил Мэт. — Кто бы мог подумать, что наш малыш некропиромант…
— Герберт, ты решил исполнить пророчество сейчас? — сдавленно произнесла Ева, в полной мере осознав происходящее.
Ну конечно. Обе стороны прекратят вражду, а лучше — объединятся перед угрозой извне. Угрозой, предвещенной величайшей предсказательницей Керфи, угрозой, не делающей разбора между мятежниками и теми, кто лоялен власти…
По крайней мере в теории.
— А ты против?
Проводив поднятую драконицу тоскливым взглядом (называть ее Гертрудой Ева не смела даже в мыслях), девушка посмотрела на воюющую толпу. Ожидаемо увидела, что та прекратила воевать. Пока кто-то в страхе вглядывался в небо, а другие атаковали крылатого монстра из арбалетов и магических светящихся луков, третьи позорно бежали. Иные из солдат королевы стреляли вверх наравне с бунтовщиками; другие, разбив строй, не хуже оппонентов бросились врассыпную. Ожидаемо, учитывая, что удар «чудища с Шейнских земель» пришелся по ним.