Застыв вполоборота, Ева безнадежно поздно осознала, зачем минутой ранее Белая Ведьма прятала руки за спину.
Даже не ощутила. Смешно — и естественно. У Евы теперь вообще не слишком хорошие отношения с чувством холода. И охрана вряд ли встревожится: на балконе и без того действовали температурные чары, а Белая Ведьма лишь внесла в них легкие, наверняка очень аккуратные изменения…
— Бритва Оккама. Если в стране некромантов ты встречаешь нечто подозрительное, самый простой ответ — тот, что в этом замешана некромантия. — В том, как Снежана склонила голову, сквозило почти сочувствие. — А ведь Лод мне не верил. Здешние маги вообще свято убеждены, что существование разумных умертвий невозможно. Слишком привязаны к вере в необратимость и предначертанность. В душу, богов, судьбу и прочее. Зато я подобрала ответ еще утром… и убила на проверку куда больше времени, чем на решение. Жаль только, до Математического института Клэя отсюда далековато.
Ее слова по-прежнему обращались дымкой, уносившейся к снежному козырьку над их головами. Которой не было в начале их беседы.
Это Ева тоже осознала безнадежно поздно.
Она стояла, опустив смычок, сжимая виолончельный гриф до неощутимой боли. Не в силах повернуться обратно — и шагнуть к дверям тоже.
Смутно понимая, каким образом Белая Ведьма прошла долгий путь от темниц дроу до места за спинкой трона.
— Дай-ка угадаю. Свержение злой королевы прошло не так благополучно, как это обычно описывают?
Свет из зала стучался в витражные окна, проливаясь на гранит снаружи россыпью алых и золотых цветов. По ту сторону фигурного переплета кружилась бальная пестрота; за ними лгали, интриговали и признавались в сердечных тайнах, но здесь, на каменном пятачке между миром живого тепла и колючей зимней ночью, было только молчание.
Ева не знала, что говорить. И надо ли.
— Не хочешь, не отвечай. Мне достаточно знать, что я права. — Белая Ведьма с удивительным равнодушием оперлась спиной на темный камень, дугой опоясавший балкон. — Мне жаль, что тебе не повезло.
Все усилия, вся игра, все тщательно выстроенные баррикады притворства — все разрушилось за секунды. Из-за одной не в меру пытливой пигалицы, которая не верила в очевидное. Или, напротив, слишком верила.
Наверняка керфианцы бы тоже смогли свести концы с концами. Заметить то, что не так трудно было заметить. Если бы хотели — и если бы глаза им не застилало пророчество и блеск королевского венца в ее волосах.
Едва ли они поверят чужеземке, даже вздумай та открыть им глаза. Но Ева отчетливее прежнего ощутила бездну, над которой балансирует.
С отношением керфианцев к смерти немертвая Избранная — еще полбеды. Не считая того факта, что Миракл будет самую малость скомпрометирован пристрастием к мертвечине. Но если кто-нибудь узнает про Кейлуса и Гертруду…
— Мне нечего отвечать, — сказала она, все-таки отвернувшись.
Шаг в сторону дверей дался с таким трудом, будто виолончель в руке обернулась куском мрамора: все силы уходили на то, чтобы сохранять оскорбленное непонимание в голосе и спокойствие в лице.
— Я искала тебя не для того, чтобы поглумиться. Хочу показать тебе твою сестру.
Ева очень хотела не слушать. И не останавливаться. Но все равно услышала.
И все равно остановилась.
Когда она обернулась, медленно и мучительно, словно двигаясь сквозь лед, Белая Ведьма доставала из кармана круглое зеркальце и серебряную табакерку. С какой-то театральностью выложив все это на парапет, открыла крышку, под которой явно прятался не табак.
— Мне понадобится пара капель твоей крови, — сказала она, достав что-то, похожее на угловатый белый камушек. — И пара минут твоего внимания. Больше ничего.
— А потом вы с Лодбергом пустите мою кровь на опыты, — тихо закончила Ева.
— Если верить тебе, твоя кровь ничем не отличается от моей.
— Но ты мне не веришь.
— Святые ежики. — Снежана на миг прикрыла глаза: будто не хотела, чтобы Ева увидела, как та их закатывает. — Шантажировать твоего короля было бы бесспорно увлекательно, но начинать с этого долгосрочные плодотворные отношения двух стран — едва ли хорошая идея. И твоя кровь нам точно в этом не поможет. — Отвернувшись, девушка провела рукой по поручню, на котором остался светлый круг. — Ну оглашу я правду, и что? Вряд ли меня вообще станут слушать. Даже если послушают, едва ли жителей страны некромантов твое состояние напугает в достаточной степени, чтобы непоправимо вам навредить. Зато отношения с нами точно испортятся безнадежно, а мы достаточно упорны в намерении восстановить достойное положение Риджии на мировой арене, чтобы бездарно провалить первые же переговоры с соседями.