…сердца огнем и клинком чудище дева сразит…
То, куда в конечном счете ведет ее путь, поприветствовавший иномирную гостью стрелой королева в осеннем лесу, Ева поняла на удивление просто. Может, потому что в глубине души поняла это уже давно: в тот самый момент, когда увидела витражи в королевском дворце и услышала запечатленную на них историю от величайшего убийцы Керфи. Или в тот, когда кузнец из Потусторонья так великодушно вернул ей клинок своей работы — зачарованную сталь, подобную той, что вонзилась в сердце Гансера почти четыреста лет назад.
— Люче, — сказала она.
Кожаная рукоять знакомо и уютно легла в ладонь.
Обнажив золотистое лезвие, бросив ножны наземь — на васильковую мантию, недавно лежавшую на плечах юного колдуна или колдуньи, теперь скрывавшую только кости, — Ева встала. Одновременно с призраком, непонимающе смотревшим на рапиру в ее руке.
— Шкатулка заколдована так, чтобы открыть ее мог лишь законный король и его наследник. Мэт сказал мне. Люди должны узнать. — Она кивнула вперед, мимо трибуны, туда, где живые ждали и заслуживали правды. — Идите, Эльен. Расскажите все. Я позабочусь о нем.
Эльен встал на ее пути прежде, чем она сделала хотя бы шаг.
Даже сейчас, даже когда его противником оказалась она, верный слуга Рейолей возобладал в нем над всем остальным.
— Лиоретта, вы не можете… я не могу вам позволить просто убить его. Я верю, есть возможность…
— Я не собираюсь его убивать. Только вызволить из ловушки. — Ее пальцы сжались крепче, греясь о кожу, еще хранившую тепло дома Мираны. — В этом мире смерть — не всегда точка. Вам ли не знать.
…и жизнью своею заплатит, мир ею купив.
Сейчас смысл пророчества Лоурэн казался таким простым, таким до боли очевидным. Хотя она не была уверена, понимает ли это Эльен.
Зеленые глаза, расширившиеся в болезненном прозрении, подсказали ей ответ.
— Нет, — сказал призрак.
— Вы сами пели мне эти баллады. Слова я помню.
— Это не может быть единственным решением.
— Если оно и есть, у нас нет времени его искать. — Ева мягко толкнула его в грудь. — Идите.
Он не стал обнимать ее на прощание. Как и прощаться. Просто посмотрел долгим взглядом, прежде чем отвернуться и побежать прочь. Может, думал, что успеет сделать что-то раньше, чем она успеет воплотить задуманное. Или что она не сумеет. В конце концов, ей требовалось приблизиться к тому, кто убивал все вокруг, отделенному от нее стеной магии и рун.
Но, делая первый шаг к трибуне, Ева знала: только так все и может закончиться.
Миракл думал, что судьбы не существует. Айрес думала, что ее можно обмануть. Герберт — что судьбу можно расположить к себе, разыграв спектакль, который заставит богов улыбнуться. Похоже, спектакли боги и правда любят не меньше демонов; только вот переписывать их сценарии смертным не дано.
И в минуты, когда боги улыбаются, актерам будет совсем не смешно.
Мирана пришла в себя раньше других.
— Как… — она подступила к самому эшафоту, держа в опущенной руке шпагу, сотканную из серебристого воздуха, — ты…
— Ни одна клетка не удержит меня, если я того не захочу. Я позволила, потому что мой народ не хотел видеть меня свободной. Теперь, когда он нуждается в защите, я не могла остаться в стороне. — Айрес смотрела на людей вокруг: непонимающих, испуганных, зачарованных божественным светом, неспособных даже бежать. Те, кто оказался перед самым куполом, отступили подальше, но и только. — Я не знаю, что пошло не так, но рада, что сумела предотвратить гибель всех.
Она как будто усилила голос чарами — а, может, он сам собой далеко разносился в морозном воздухе, пронизанном страхом и тишиной.
Мирана посмотрела наверх, на балкон. Миракл исчез, но она успела увидеть, как последний из охранявших его жрецов скрывается в храме. Посмотрела на Айрес — без блокаторов, не думавшую ни бежать, ни призывать оружие для расправы со своими тюремщиками.
Многие матери в этой ситуации едва ли смогли бы мыслить ясно, охваченные ужасом за себя и за сына. Многие женщины зарыдали бы в панике — и мужчины тоже. Но Мирана Тибель была воином, а воин, который не способен хранить трезвость мышления в любой ситуации, редко доживает до повышения в должность Советника по военным делам. Потому сейчас она не волновалась за Мирка, которого охраняли проверенные ею храмовники, и не позволяла думать обо всех, чьи кости усыпали снег на площади. Сейчас ее куда больше интересовало, какую роль в происходящем сыграла Айрес — и почему не воспользовалась этим для побега. Или хотя бы мести тем, кому отомстить ей очень хотелось.