Уж это точно. Доминик дрожал от сдерживаемого возбуждения и при малейшем поощрении был готов дать волю языку. Мисс Гамилтон привыкла внимательно выслушивать, признания мальчишек, иные из которых были совсем не похожи на этого благовоспитанного подростка. Она бросила взгляд на стенные часы. Чарлкот тоже многозначительно поглядывал на них. Он умел ценить свободное время и не собирался проникаться сочувствием к этому занудному парню. Он не желал слушать ни единого слова его речи.
— Может, я сумею помочь? — ласково спросила мисс Гамилтон и, заметив, как Чарлкот красноречиво закатил глаза в безмолвной богохульной мольбе, подавила злобную улыбку. — Зайдем ко мне?
Ключи противно звякнули.
— Все в порядке, Чарлкот, — примирительно проговорила секретарша. — Можете оставить одну наружную дверь открытой. Я запру, вам не обязательно дожидаться нас.
Старик застегнулся на все пуговицы и с достоинством проговорил:
— Запирать двери — моя обязанность, мисс. Но если вам угодно менять заведенные порядки… — Мисс Гамилтон так и подмывало сказать: «Убирайся-ка ты, старый болван, пока я не вывела тебя на чистую воду», — но она смолчала. Когда Чарлкот злился, он понижал температуру батарей или забывал разнести чай. Не надо было принимать его на работу.
— Считайте это приказом, — быстро проговорила секретарша, — и немедленно бегите домой, к миссис Чарлкот. Я позабочусь, чтобы все тут было в порядке. — И, крепче взяв Доминика под руку, она повела его к лестнице. — Давай-ка поднимемся ко мне в кабинет, там поуютнее.
— Вы правда не возражаете? — спросил Доминик, радостно идя за ней. Секретарша чувствовала, что он слегка дрожит. Видимо, не так-то просто будет развеять его тревогу, но, по крайней мере, можно вникнуть в дело и помочь пареньку советом. Мисс Гамилтон привела его в свой кабинет, усадила в кресло, пододвинула стул так, чтобы следить за Домиником, не давая ему возможности избежать ее пытливого взгляда, и села. Впрочем, он и не собирался что-либо утаивать. Его открытый взгляд был серьезен и печален, а когда мисс Гамилтон взяла сигареты, давая ему время прийти в себя, Доминик вскочил, схватил со столика спички и предложил ей огня. Очень по-мужски, если не считать того, что пальцы его так сильно дрожали, что ей пришлось придерживать его руку своей. Мальчик чуть не плакал.
— Садись, детка, — велела она, — и расскажи мне, в чем дело. Что все это значит? Зачем тебе мистер Шелли?
— Видите ли, он стряпчий мисс Норрис, и я решил, что лучше всего обратиться к нему. Кое-что случилось, — сказал Доминик, комкая слова. — Кое-что ужасное. Мне просто необходимо рассказать кому-то, я не знаю, что делать. Полиция искала перчатки. Поиски идут с тех самых пор, как открыли дело, и теперь…
— Перчатки? — тупо переспросила мисс Гамилтон. — Какие перчатки?
— Перчатки убийцы. Говорят, тот, кто убил мистера Армиджера, был в перчатках и, наверное, сильно запачкал их кровью. Они думают, что он их спрятал или выбросил сразу же после убийства. Их ищут повсюду, чтобы завершить следствие. Я их тоже искал, потому что, — он поднял полные отчаяния глаза и посмотрел ей в лицо, — я был совершенно уверен, что это не перчатки мисс Норрис. Я убежден, что она невиновна, и хотел доказать это. И я их нашел, — сдавленным шепотом закончил он.
— Тогда все в порядке, — четко, с выверенными интонациями проговорила мисс Гамилтон. — Ты же этого и добивался, верно? Полагаю, ты передал их отцу, и теперь дело пойдет. Так о чем же ты беспокоишься?
Он поставил портфель на пол. Лишившись этого якоря, руки его вцепились в колени. Лицо Доминика оживилось.
— Нет, я не передал их полиции. Я никому не сказал ни слова. Я не хочу, это невыносимо. Я не знаю, как мне быть. Я-то думал, это будут мужские перчатки, но они оказались женскими. Это перчатки Китти.
Он спрятал лицо в ладонях, голос его сорвался, и Доминик заревел, тщетно стараясь прервать недостойные мужчины всхлипывания. Мисс Гамилтон положила свою сигарету в пепельницу и, взяв Доминика за плечи, встряхнула его, сначала ласково, затем — чуть строже.
— Ну, успокойся, это же глупо. Давай, рассказывай. Где же ты их нашел? Как так получилось, что полиция не смогла, а ты отыскал?
— Я не могу, — выдавил Доминик сквозь слезы. — Не имею права. Просто так вышло. Если я расскажу, вам тоже придется лгать.
— Послушай, я же пытаюсь помочь тебе. Если ты станешь темнить, как же я смогу судить, насколько серьезна вся эта история с перчатками? Может, ты заблуждаешься. Может, это другие перчатки, и ты зря переживаешь.
— Те самые, я знаю. И теперь полиция скажет… что она… — Он старался подавить сотрясавшую его икоту и не мог произнести ничего вразумительного. Расспрашивать было совершенно бесполезно, Доминик был на грани истерики. Мисс Гамилтон удалилась в ванную и вскоре вернулась со стаканом воды, который протянула Доминику движением настолько властным, что отказаться было невозможно. Красный, заплаканный, он выпил воду, и его почти перестало трясти.