Рафаэль неслышно ступал по мраморным плитам, но в конце коридора застыл. На несколько секунд задержал дыхание как и кто-то, невидимый, но, без сомнения, спрятавшийся глубокой нише у входа в рыцарский зал. Наконец неизвестный не выдержал и выдохнул, выдав этим свое присутствие.
Седлницкий совсем забыл, что у него есть фонарик. Обычно он не носил его с собой — не было нужды: по замку мог ходить и с завязанными глазами.
Какое-то время они стояли молча друг против друга.
— Дарек, — решил тихо позвать художник, но в ответ ни звука. «Или это не он, или совсем свихнулся и сейчас бросится на меня, — подумал Рафаэль. — А вдруг это не кто-то, а что-то…» Он почувствовал, как мурашки побежали по всему телу. Но Рафаэль был не из трусливых. Пятиться назад не имело смысла, пассивно ждать нападения тоже. Поэтому он бросился вперед, к темной нише.
Двумя руками схватил кого-то за плечо, но тот вывернулся и сильно толкнул художника. Мокрые подошвы тапочек заскользили по гладкому полу, и он растянулся во всю длину. При падении из кармана выпал фонарик, но Рафаэль успел подхватить его и направить луч на убегавшего человека.
Архитектор Яначек медленно повернулся, прижмурив глаза от света, и ухмыльнулся. На лице мелькнули растерянность и испуг.
— Что это вы здесь делаете, маэстро? — попытался он иронизировать.
— Лежу, развлекаю публику, уважаемый, — злобно ответил Рафаэль и встал, потирая ушибленное колено. — Клоун Квазимодо к вашим услугам. Теперь вы мне ответьте, почему в полночь играете здесь в привидения, вместо того, чтобы лежать в постели?
— А если я не захочу отвечать? — дерзко бросил Яначек.
— В таком случае позвоню в полицию. Шутки кончились.
— Ну хорошо. Вы меня поймете, вы же тоже свихнулись на почве искусства, — произнес он примирительно. — Просто я ходил здесь и занимался медитацией. Начал слагать полуночный сонет. В нем пойдет речь о романтике старых стен, о дожде в полуночной тьме и о прикосновении невидимых пальцев.
— Не считайте меня идиотом! — заорал раздраженно Рафаэль, и крик эхом вернулся к нему изо всех уголков замка.
— Что здесь происходит? — раздался голос сверху, с лестницы, и одновременно вспыхнул еще один кружок света.
— Идите спокойно спать, Рудольф! — крикнул ему Яначек нарочито веселым голосом.
— Наоборот, идите сюда, вы — свидетель! — ярился Рафаэль. — Архитектор пробрался в замок, где ночью ему абсолютно нечего делать, и напал на меня в темноте.
— Позвольте, — Яначек повернулся к подошедшему Гаклу. — Он сам ни с того, ни с сего бросился на меня и перепугал до смерти. Я тут хожу, читаю стихи — в той конуре невозможно спать: тесно, душно, Беранек храпит, — останавливаюсь у ниши, а он — бах на меня!
— Бах! — закричал художник. — Я тебе дам бах! Я расшиб колено, не знаю, что с ним…
— Руда! Я боюсь, — послышался сверху плаксивый голос Ленки.
— Почему вы не отозвались? — свирепо спрашивал управляющий. — Я пялился в темноту и звал Дарека.
— Я здесь, — отозвался покорный голос от входа в рыцарский зал, и там тоже загорелся фонарик.
— Тихо! Всем! — приказал Гакл, которому хотелось показать Ленке свое умение овладеть обстановкой. — Я считаю, — обратился он к Яначеку, — вы должны рассказать нам, что здесь делали. Седлницкий прав: в полночь вам незачем было сюда приходить. Ждем объяснений, — Рудольф повысил голос, — правдивых и логичных. Вы сами должны признать…
— Что поэтические занятия — глупость, — закончил за него архитектор. — Согласен. Но объяснения, абсолютно правдивые и логичные, — он поднял голову и окинул всех взглядом, — я дам завтра следователям. Они все равно сюда приедут.
— Это отговорки! — крикнул Рафаэль.
— Мы хотим получить объяснения сейчас, — настаивал Гакл.
— Я не обязан давать их вам, если заявляю, что завтра все сообщу представителям власти. А до того времени буду молчать — в интересах собственной безопасности. Ведь убийца находится в замке.
На мгновение все в растерянности замолчали.
— Я бы на это не клюнул, — неожиданно для всех произнес Дарек.
— Верно. Пусть назовет его сейчас, открыто, — начал Седлницкий, но замолчал, так как внизу хлопнули двери, а потом раздался звучный топот на лестнице. В конце коридора в лучах света трех фонариков появился Беранек с растрепанными волосами на голове и всклоченной бородой. Он остановился и сощурил глаза. Двумя руками Иво сжимал рукоятку тяжелого меча.
— Меч! «Зачем вам меч сейчас, милорд?» — громко процитировал кого-то Яначек.
— Это меч палача, — сказал Рафаэль, подошел к Беранеку и без труда отобрал у него оружие. — Один из пяти, которые есть в здешней коллекции. Интересно, на месте ли остальные. Зачем ты стащил его, негодяй?
— Я… — Иво моргал и нелепо переступал с ноги на ногу. — Я вышел наружу… вижу в замке огни, слышу крик. Думал, вы здесь сражаетесь с грабителями.
— Я тебя спрашиваю, зачем ты стянул этот меч? — не отставал управляющий замком.
— Что значит стянул? — возмутился Беранек. — Ты забыл, что я заведую хранилищем? Ничего я не стянул. Я держал меч у себя, потому что отчищаю его хвощем. Он как раз сейчас растет.
— Кто из специалистов поручил тебе, — продолжил Рафаэль официальным топом, — чистить таким способом экспонаты?
— Мария Залеска.
— Это ложь, — раздался голос сверху, и лучи фонариком направленные в ту сторону, высветили высокую фигуру Эмилы. Она стояла на лестничной площадке между этажами. — Давно наблюдаю за вами, как с галерки, — она оперлась локтями о перила, — и, убедившись в вашей беспомощности, вынуждена вмешаться. Во-первых, Мария не признавала такие архаичные способы, как чистка пеплом из хвоща, а, во-вторых, возникни необходимость, она доверила бы меч специалисту, а не этому… — она презрительно засмеялась.
— Хватит! — снова крикнул начальственным голосом Гакл. Потом вынул из кармана голубой платок, обернул рукоять меча и забрал его у удивленного Седлницкого.
— Отпечатки, — объяснил кратко. — Думаю, что это может иметь какое-то значение. С вашего позволения, меч следователю передам я.
Все смотрели на него с изумлением. Первым пришел в себя Седлницкий:
— Это экспонат, который должен находиться в хранилище.
— До завтра он будет у меня, и никто к нему не прикоснется. На нем отпечатки ваших и Беранека пальцев, — произнес он многозначительно.
— Я с мечом палача в комнате спать не буду, — неожиданно взвизгнула Ленка.
Гакл принялся ее успокаивать и не спеша повел к лестнице, одной рукой обнимая за талию, а другой придерживая за рукоятку тяжелый меч, лежавший на плече. Но у самой лестницы девушка вырвалась от него.
— Пойду спать! — крикнула она пронзительным, почти детским голосом, повернулась и стремглав бросилась вниз. Седлницкий и Яначек подошли к окну, но увидели только белую тень, мелькнувшую у дверцы, ведущей в барбакан.
«Дела у них, кажется, не очень», — подумал Рафаэль, а вслух произнес:
— Дождь уже не льет.
Чтобы как-то выйти из неловкого положения, Гакл вновь начал командовать, требуя, чтобы все разошлись по комнатам.
— Да идем уже, — ответил ему один Дарек и заботливо добавил: — Запритесь все, пожалуйста, хорошенько.
— Привет, Рафаэль, — раздалось сверху.
— Привет, Эмила, — ответил художник. — Пойду работать. Утром отправлюсь охотиться на ворон, потом буду варить суп. Приходи в обед, угощу.
— Не могу. Мне надо в Прагу. В восемь утра приедут ревизоры, позаботься о них.
С этими словами она исчезла в своей комнате.
— У меня сегодня было свидание, понял? — заявил в тот вечер дома Янда.
— Может, сварим кофе? — предложил доктор Гронек. — Сядем на кухне, попьем, потому что разговоры о свидании — исключительно кухонное дело.
Янда охотно последовал за пим. Ему нравились эти домашние посиделки. Кухня была просторной, с комбинированной плитой, которую можно топить и газом и углем, так что зимой здесь всегда было тепло. Там стоял огромный peзной буфет и под стать ему — стол. Но больше всего нравилась Янде кушетка, покрытая лохматым шерстяным одеялом, на которой громоздилась гора подушек. Она хороша была тем, что на нее можно было перебраться сразу после сытного обеда.