А Штефан слушал и любовался девушкой. Она была очень хороша и вовсе не казалась такой утомленной, как говорила. Ему было приятно, что Власта видит в нем друга, человека, которому можно открыть сердце.
Штефан подозвал кельнера и расплатился, дав на чай. Кельнер низко поклонился.
— Дякуем. — И он с таинственным: видом сообщил, что завтра опять будут заварные пирожные — именно такие, какие понравились прекрасной пани.
— Даже кельнер и тот влюбился в вас с первого взгляда, — засмеялся Такач, когда они вышли.
На улице было немного народу: обыватели отсиживались по домам, боясь попасть в цепкие лапы вербовщиков домобраны — тисовского ополчения. О ее роли в деле спасения родины от «красной чумы» трубили все газеты. И фарар из архиепископского дворца, где находилась резиденция Тисо, благословлял своей президентской старческой дланью словаков, вступающих в ряды домобраны. Но молодые люди не очень-то охотно шли на зов президента. Власта видела, как юноши, взятые в домобрану, прыгали на ходу из поезда по пути из Бошан в Братиславу.
Они прошли под сводами древних Михалских ворот, и Штефан привычно кинул взгляд на башенные часы, как это делал сотни раз в студенческие годы, когда торопился на лекцию или на свидание с Евой. Не раз он целовался с ней под мрачными сводами этой башни, не раз следил за движением стрелок на часах, дожидаясь Еву. А в последний раз, в осенний день 1942 года, так и не дождался — из лагерей смерти не возвращаются…
Потом Штефан с Властой оказались на тихой, чистенькой Францисканской площади со старинными фонарями, лавчонками и закусочными. Власте вдруг захотелось пить. Они вошли в лавчонку, у входа которой стояли две кадки с цветами. Хозяйка, очень милая старушка с белым кружевным чепцом, сказала, что прекрасная пани оказала честь, выпив у нее стакан лимонаду.
— При нынешних порядках, — старушка тяжело вздохнула, — все трудней становится готовить хороший лимонад, который славится еще со времен…
— Очень хороший лимонад, — согласилась Власта. — Мы вам очень благодарны.
В глазах девушки светился восторг от лимонада, от старушки в кружевном чепце, от всей этой прогулки по Братиславе рядом со Штефаном. Он хотел проводить ее до дома — она жила почти в центре. Ян Колена считал, что Власте следует жить в аристократическом квартале, это соответствовало роли, которую она играла и должна была еще сыграть. Но Власта не захотела, чтобы Штефан ее провожал.
— Нужно, — сказала она, — быть осторожным в городе, наводненном соглядатаями гестапо.
— Мне давно не было так хорошо, — заметил Штефан.
Она поняла, что скрыто за этими словами, и Штефан увидел, как порозовело ее лицо. Власта казалась в эту минуту школьницей, прибежавшей на первое в своей жизни любовное свидание. Казалось, от нее исходит аромат любимых им цветов, хотя был январь и с неба падал снежок.
Они улыбнулись друг другу, и Штефан сказал:
— Значит, завтра в три на том же месте.
— Нет, место нужно сменить, — ответила Власта. С отвагой у нее соседствовала осторожность.
— Где же? — спросил Штефан.
— Давайте, — предложила Власта, — на Францисканской, у той же старухи.
Он кивнул:
— Ладно, — и еще немного постоял, глядя ей вслед.
Она шла удивительно легко, мелкими шажками и ни разу не оглянулась. Потом Власта повернула за угол, и Штефан вынул сигарету, закурил. Он шел, тянул сигарету и не замечал, что снег все усиливается. Незаметно для себя Штефан вышел к Дунаю.
Слева был виден порт — портальные краны с поднятыми стрелами и какой-то маленький допотопный пароходик с густо дымящей трубой. Штефан вспомнил, что Колена готовит диверсию на одном из этих пароходов, стоящих в гавани, но на каком, он не знал.
Милый Ян не хотел втягивать его в это опасное дело. А Штефан сейчас чувствовал потребность в деятельности, в напряженной и опасной работе. Ему становилось противно при одной мысли о богомолке с тонкими бледными губами.
ДЕНЬ В БРАТИСЛАВЕ
Ян Колена действительно готовит диверсию в порту, но не ту, о которой думает Такач, и не одну. Знают же о них только непосредственные исполнители. Так обеспечиваются конспирация и безопасность всей организации в случае провала одной из групп.