— Но для свадьбы нужно больше.
— Чем тридцать пять долларов? Пожалуй, да. Думаю, придется найти какого-нибудь богача. Но серьезно, Питер, ты действительно считаешь, что Брекстон не убивал своей жены? Насколько мне известно, обычно бывает наоборот.
— Даже не знаю, что и подумать.
Это было мое самое откровенное признание и наиболее Точное. Затем я взял с Лиз слово, что она будет молчать, и мы вернулись обратно в клуб.
Все уже достаточно поднабрались. Самые приличные люди разошлись по домам. Один козел валялся в драбадан пьяный — при виде его невольно сразу же вспоминалось, что случилось с подобным же типом в одном из туалетов на Лонг-Айленде. Муж и жена (чужой муж и чужая жена, конечно) страстно обнимались в темном углу зала. Университетская компания, великолепная банда загорелых животных, горланила песни и от счастья ржала. Из долетевших до меня обрывков их разговоров я понял, что они планируют внезапный набег на Саутхэмптон.
Мне сразу же представились искореженные автомобили, выбитые стекла телефонных будок.
Что поделаешь, молодежь!
И эта самая молодежь предстала мне на этот вечер в блаженной форме Лиз Безземер. Ее дядюшка и тетушка уехали домой, а те козлы, которые пытались завоевать ее расположение, либо расползлись с девицами более доступными, либо бесцельно околачивались среди припаркованных автомобилей.
— Слушай, а не махнуть ли нам в Монток?
Эта блестящая идея пришла в голову Лиз, когда мы медленно скользили по танцевальному залу, вальсируя под музыку фокстрота.
Вообще-то у меня нет чувства ритма и ничего, кроме вальса, я танцевать не умею, зато его я танцую довольно хорошо и под любую музыку.
— Пойдем пешком?
— Нет, поедем. У меня есть машина… По крайней мере, я так думаю. Надеюсь, тетушка отправилась домой в автомобиле наших гостей.
Тетушка действительно так и сделала, оставив нам великолепный «бьюик» с открытым верхом.
Лиз забралась на место водителя, и я устроился рядом. Мы помчались по середине прямого шоссе, которое на протяжении всего пути до Монтока, песчаной оконечности Лонг-Айленда, шло параллельно дюнам.
Луна почти ослепляла нас, светя нам прямо в глаза. Мы остановились задолго до Монтока, свернули с шоссе и направились по песчаной дороге, которая заканчивалась у самого Атлантического океана. Затем расположились между двумя дюнами в миле от ближайшего дома и занялись любовью.
Потом мы в изнеможении валялись на песке, еще сохранявшем солнечное тепло.
Никогда еще я не видел такой теплой и сказочной ночи. Небо было усеяно яркими звездами и временами его прочерчивали падающие метеориты.
Наши обнаженные тела ласкал солоноватый океанский бриз.
Лиз поежилась, я просунул руку ей под спину и притянул к себе. Девушка в моих объятиях казалась почти невесомой.
— Мне нужно возвращаться, — произнесла она без особого энтузиазма. — Уже почти рассвет.
Мы какое-то время помолчали. Она повернулась, оперлась на локоть и с любопытством заглянула мне в лицо.
— О чем это ты думаешь? — спросила она.
— Ни о чем.
— Ну, скажи…
— Ни о чем, за исключением, правда, одного — как приятно валяться вот так на пляже и как не хочется опять одеваться и возвращаться в тот дом.
Лиз вздохнула и потянулась.
— Было чудесно, правда?
Я притянул ее к себе и вместо ответа поцеловал. Ее маленькие груди щекотали меня. Я был снова готов, хотя в своем возрасте я уже официально прошел пик. Она моментально это почувствовала, но вместо того, чтобы прильнуть ко мне, вскочила на ноги и побежала к океану.
Тут, вспомнив, что произошло менее двадцати часов тому назад, я смертельно перепугался и ринулся следом за нею в холодную черную воду.
К счастью, она великолепно плавала, и мы все время держались у линии прибоя. Странные возникают ощущения, когда купаешься в темном океане под ночным небом — луна и пляж белые, а вершины волн сияют фосфорическим светом.
Затем, дрожа от холода и смеясь, мы бросились к машине и стали вытираться полотенцем ее тетушки.
Мы оба пришли к выводу, что без одежды выглядим прекрасно, а Лиз скромно призналась мне, что испытывает легкий трепет, глядя на обнаженную мужскую натуру, правда, если ей нравится этот человек.
В счастливом расположении духа мы направились на юг, и она высадила меня всего в нескольких ярдах от «Северных Дюн». На востоке занимался серо-розовый рассвет.
— До завтра?
Она кивнула.
— Если мне удастся. Я еще не знаю, буду ли я свободна.
— Я тоже не знаю, но выскользнуть из дома смогу.