— Я сделала то же самое. Много лет тому назад, в Рэдклиффе. Однажды, придя домой из школы, я сказала своим, что собираюсь стать Писательницей с большой буквы. И стала ею! Моя семья проживала в Бостоне. О, это настоящие пуритане! И то они были тронуты, когда я написала «Разговоры маленькой Бидди». Возможно, вы помните эту книжку. О ней еще писали, насколько мне помнится, как о лучшей детской книге. Сейчас уже новое поколение детей в восторге от нее. Их письма ко мне просто согревают душу.
«Сказать точнее: раздирают, а не согревают», — подумал я про себя…
Затем Мэри Уэстерн Ланг со всей полнотой изложила мне всю свою невероятную карьеру. Мы уже почти дошли до конца, как я вдруг поинтересовался, а где же наша хозяйка. Мэри Ланг на секунду задумалась, а затем пробормотала:
— Роза часто запаздывает. — Она явно чувствовала себя не в своей тарелке. — Впрочем, вы — ее друг и должны знать об этом.
Я в полной растерянности кивнул головой.
— Даже если так…
— Это еще хуже. Как бы мне хотелось ей помочь, но боюсь, если ее не послать в лечебницу, ничего хорошего не будет… но поскольку она не сознает этого, я даже не представляю, как мы, самые старые и преданные ее друзья, можем подойти к ней. Вы же знаете, какой у нее характер!
Мисс Ланг пожала плечами.
— Мне показалось, что она сегодня вечером несколько, как бы это сказать, встревожена. Она…
Мисс Ланг театральным жестом коснулась моего левого бедра. Длилось это всего несколько мгновений, но у меня было такое ощущение, будто мне на ногу опустилась свинцовая плита.
— Я боюсь за нее! — едва дыша, таинственным голосом прошептала она. — У нее вот-вот будет срыв. Ей почему-то кажется, что все прямо-таки жаждут ее смерти.
Наконец-то все прояснилось. Я с облегчением вздохнул. Ясно: миссис Вииринг — психопатка и никакой угрозы ее жизни, как я первоначально думал, нет. Я расслабился, возможно, даже чересчур.
— Да, она мне говорила что-то типа этого.
— Бедная Роза. — Мисс Ланг покачала головой и неохотно убрала руку с моего, видимо, чрезвычайно притягательного бедра. — Все это началось несколько лет назад, когда ее не включили в «Социальный регистр Нью-Йорка», куда вносятся имена наиболее известных людей города. Как она переживала! И мы вместе с нею. Какое это было время! И вот именно тогда… — мисс Ланг оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто ее не слышит, и продолжала: — стала выпивать. Помню, я еще сказала Элли Клей-пул (которая, кстати, тоже из Бостона), что, если Роза не возьмет себя в руки, она…
Не знаю, успела Роза взять себя в руки или нет, но в этот момент она вошла в гостиную. Она была в ярко-алом вечернем платье, выглядела необычайно привлекательной и совершенно трезвой, если не забывать, что она к этому времени умудрилась выпить не меньше галлона дюбонне.
— Привет, друзья! — воскликнула она, помахав всем ручкой. Я просто восхищался ее выдержкой. Трудно было поверить, что она выпила. Видимо, она вынослива, как верблюд. — Извините за опоздание, но мне пришлось задержаться. Пожалуйста, проходите сразу же к столу, а то кухарка устроит мне сцену.
Сопровождая миссис Брекстон к столу, я заметил у нее на шее, когда она повернула голову и заговорила с мужем, как раз на том самом месте, который обычно прикрывает длинный локон, неприятный лиловый рубец, который тянулся от самого уха и исчезал за высоким воротником ее платья. Это был скорее синяк, а не родинка и не шрам… это был совершенно свежий синяк.
Переговорив с мужем, она повернулась ко мне, и волосы прикрыли это пятно. В ее глазах появилось странное выражение, как будто она по моему лицу поняла, что я видел. Когда она заговорила о танцах, которые намечались в яхт-клубе следующим вечером, ее рука невольно потянулась к шее.
5
Обед проходил вполне пристойно. Миссис Вииринг была в прекрасной форме. От первоначального страха, омрачившего нашу первую встречу, не осталось ни следа. Сидя слева от нее (Брекстон — справа, а Элли Клейпул — слева от меня), я внимательно следил за нею.
Миссис Вииринг была чрезвычайно оживлена и даже, пожалуй, пьяна, о чем свидетельствовали лихорадочно блестевшие глаза и невнятно произносимые фразы, слетавшие с ее уст.
Да, странная компания, подумал я. Хозяйка-алкоголичка, с пренебрежением отвергнутая «Социальным регистром», но принимаемая в обществе; кичащийся собой художник; его жена, готовая от злости грызть стекло, с кровоподтеком на шее, как будто кто-то пытался задушить ее насмерть, а потом плюнул и решил не пачкаться. Кстати, это мог быть и ее собственный муж. Своими мощными руками он вполне способен свернуть шею человеку, как цыпленку.