Ван Кортлендт снисходительно улыбнулся.
— Не тревожьтесь. Думаю, вашей стране воевать не придется. Вашим политикам представится масса других возможностей.
— Вот моя точка зрения. Полики не посмеют ими воспользоваться. Народ не допустит.
Доводы Френсис не переубедили ван Кортлендта.
— Хм, для меня это не новость. У наших собак хороший нюх, и почти все они чуют, что дело идет к умиротворению.
— Но чутье ведет их не к тому фонарю. Хорошо они там будут выглядеть, когда начнется заварушка.
— Я пробовал заговорить о погоде, — сказал Ричард, — не помогло. Думаю, стоит потолковать на иную тему, ни один из вас другого не переспорит; скоро мы узнаем, чья позиция ближе к истине. Как сказал граф Смортлок мистеру Пиквику: «Слово политика является синонимом слова сюрприз». Во всяком случае, меня терзает неприятное предчувствие, что было бы разумнее не спорить, а выучиться управлять самолетами и стрелять из пулеметов. Разумеется, это моя чисто академическая точка зрения. Но другого ответа люди определенной категории просто не поймут.
Он кивнул на группу людей в коричневых рубашках за одним из столов. И тут же добавил:
— А не пообедать ли нам?
Ван Кортлендт поднялся.
— Сожалею, мне надо повидать одного человека.
Ричард тоже поднялся.
— И мы сожалеем. Надеюсь, еще увидимся.
— Да. — Американец не высказал по этому поводу особой радости. — Благодарю за пиво. Всего доброго.
Френсис с грустью посмотрела ему вслед.
— Знаешь, он показался довольно милым, пока не начал теоретизировать. Если твоя страна находится отсюда за тысячу с чем-то миль, значит, можно позволить себе роскошь пофилософствовать. Ты здорово осадил его, Ричард. Наверное, в эту минуту он кроет нас на чем свет стоит.
— Ерунда. Он не реагирует на критику. Если ввязался в спор, будь добр выслушать. Как бы то ни было, педантизм сейчас выходит из моды. Миновало время теоретических упражнений. Бросай к черту всякую политику, Френсис, даже если тебе и навязывают какую-нибудь дискуссию. Как думаешь, может, съедим чего-нибудь, потом в кино, в потом бай-бай?
Френсис одобрительно закивала. Больше всего ей хотелось узнать про А. Фугера. О ван Кортлендте она и думать забыла, а коротышка, торопливо засеменивший в заднюю комнату, не выходил у нее из головы. Удалось ли ему убежать? Возможно, нацисты выявили уже всю цепочку агентов, или у них на заметке был только А. Фугер? Так или иначе об этом узнают, но что может быть хуже томительного ожидания.
Ричард оглядел большую комнату. На почтительном от них расстоянии за столиком сидели два человека, которых они уже видели в Пятиугольной Башне. Кажется, они проголодались и только что заказали еду. Ричард выжидал, когда им подадут окутанные аппетитным паром тарелки, когда они положат в рот первый кусок.
— Теперь пора, Френсис.
Она перестала размышлять о А. Фугере и, держась за мужа, быстро направилась к выходу. Видно, его что-то развеселило. У дверей он оглянулся и посмотрел, как те двое вскочили на ноги.
— Не возражаешь, Френсис, если мы сначала посмотрим картину, а потом поедим? Думаю, это идея.
Френсис увидела, как в его глазах затрепетали веселые огоньки. Видимо, он решил позабавиться.
Они направились в кино. Через пятнадцать минут Ричард решил, что рослая дама перед ними загораживает экран и незаметно пересел с Френсис на другие места позади их прежних кресел. Шутка Ричарда становилась все более и более забавной.
Ночью в постели он втолковывал Френсис:
— Шпики проголодались, и, когда мы обосновались в кино, они могли бы уйти доедать свой обед. Потом мы покинули наши места, они этого поначалу не заметили. Как ты помнишь, было довольно темно. Мы сидели как раз позади них, и тут они увидели, что наши места свободны. Забавно. В пустом зале отыскать нас не составляло труда, но минут с пяток им пришлось понервничать. А потом проторчать весь час в конце зала на тот случай, если мы еще чего-нибудь выкинем. Представляю, как сводило у них желудки.
— Почему же мы не сбежали, когда представилась такая возможность?
— И дали бы понять, что нам не по душе их преследование? Это можно истолковать как признание собственной виновности. Лучше притвориться, будто для нас это невинное развлечение, что-то вроде глупого приключения, о котором с удовольствием можно будет поведать приятелям по возвращении.
Про А. Фугера он ничего не сказал.