— Должна сказать, весело объединяются.
— Не знаю, так ли уж это плохо для нас. Наши приятели вряд ли могли рассчитывать, что мы приедем сюда непосредственно в паучье логово, будь у нас нечистая совесть. К тому же Йоганн сказал, что у них раньше останавливалось много английских и американских туристов, студентов с тощими кошельками; что в начале лета здесь побывало несколько американцев, но за последнее время мы тут первые британцы. Он поглядел, как я написал на бланке «Оксфордский университет», когда заполнял документы, это и подтвердило его предположения. Ведь мы, ученый народ, всегда кажемся немного придурковатыми.
И тут только Френсис поняла, как он устал.
— Может, стоит немного перекусить и побаловаться пивком? — Она улыбнулась, увидев, что попала в самую точку. Встала, поправила юбку. — Сначала умоюсь. Где ванная?
Ричард усмехнулся.
— Это нечто невообразимое, Френсис. Тебе понравится.
По его тону она поняла, что ей не понравится.
— Где? — спросила она с философским спокойствием.
— Прямо по коридору, пройдешь лестницу в задней части дома. Выйдешь на балкон. Там с одной стороны отгорожена квадратная каморка. Ты обольешь всех отдыхающих на своих балконах людей. Вот будет потеха.
Френсис негромко сказала:
— Не морочь мне голову, Ричард. Пойду, сама посмотрю.
Она неторопливо зашагала по коридору. Если не считать такого незначительного штриха, как две пары огромных черных сапог, выставленных у дверей одного скромного номера, рассказ Ричарда оказался удивительно точным… все было именно так, как он описал.
Пока они спускались по лестнице, Ричард сосредоточенно негромко что-то насвистывал; Френсис не обращала внимания; у него была такая привычка… Но когда они подошли к конторке, она вдруг поняла, что несколько последних звуков образовали нечто знакомое. «Моя любовь, моя любовь, словно красная, красная, красная розочка». Ричард положил ключ на конторку под нос огромному бесформенному администратору. Не пошевелившись в своем кресле, он лишь кивнул квадратной головой с топорщившимся ежиком и на их приветствие отозвался нечленораздельным хрюканьем. Бросил мимолетный взгляд на шляпку Френсис.
Когда они возвратились, он так же неподвижно сидел за столом. Едва привстав, неохотно протянул им ключ. У него были движения апатичного и не особенно расположенного к общению человека.
Всякий раз, когда они покидали гостиницу или возвращались обратно, они наблюдали одну и ту же сцену. Утром комната, служившая рестораном, была безлюдна. Через ресторанные двери в помещение проникал воздух, стулья были взгромождены на столы, и две официантки в старых платьях мыли полы. Табачный дым выветривался, но запах пива по-прежнему висел в воздухе. Вечером двери закрывались, за ними звучал однообразный гул голосов, но, когда приодевшиеся в яркие платья непоседливые официантки распахивали двери, придерживая створки локтями, гомон вырывался наружу. Волны голосов вздымались и падали. Постоянно слышались лишь раскаты мужского баса, зычные и глубокие. Френсис задумывалась о судьбе тех соломенных вдов, мужья которых не устояли перед соблазном политических страстей.
В воскресенье утром молчаливый администратор изумил их вопросом, удобно ли им в их комнате. Они ответили, удобно, и ждали, что за этим последует. Но он неторопливым движением повесил ключ на доску, повернувшись к ним спиной, и они поняли, что беседа окончена. Им не было нужды оглядываться, и они начали спускаться по лестнице. Администратор медленно погрузился в кресло, сложил руки на животе и устремил взгляд на свое излюбленное пятнышко на стене.
Они возвращались к вечеру, медленно поднимались по лестнице, Френсис мешали высокие каблуки, остановились возле конторки, но там никого не было. Пока Ричард размышлял, не вызовет ли неудовольствие хозяина, если он без позволения возьмет ключ от комнаты, откуда-то выскочил Йоганн. Герр Кронштейнер только что пошел ужинать, объяснил он и подошел к конторке. Он скинул передник и, казалось, после этого повзрослел. Итак, подумала Френсис, посрамлено предположение Ричарда, будто герр Бобрик ест и даже спит у себя за конторкой. Но Ричарда крушение его теории ничуть не опечалило, напротив, настроение у него заметно улучшилось. Он опять негромко и рассеянно начал что-то насвистывать. В коридоре Ричард многозначительно подмигнул Френсис, значит, он был отнюдь не рассеян, но собран и сосредоточен. Возле дверей их комнаты свист сменился знакомой мелодией. Ричард быстро отворил дверь. Предчувствие не обмануло его. В комнате возле окна, глядя на улицу, стоял Кронштейнер.