— Я не думаю, что это принесет много вреда, — попытался я успокоить ее. — Никто не в состоянии этого доказать, если она, конечно, не оставила никакой записки.
— Но чтобы люди говорили, что… бедная Милдред… о, это просто ужасно!
И миссис Вииринг, не говоря больше ни слова, ринулась прямо в гостиную к мисс Ланг. Я поднялся наверх, чтобы переодеться к обеду.
Лучшие мысли у меня рождаются всегда в ванной, сидя в которой я ощущаю себя хозяином вселенной.
Я вполз в старомодную ванну — огромное фарфоровое сооружение, напоминающее грандиозное римское надгробие, — и серьезно задумался над тем, что произошло, и над тайной, витающей в воздухе.
Так и хочется сказать, что даже тогда я знал решение этой головоломки, но честность вынуждает меня признаться, что я запутался в своих вычислениях. Обращая взгляд в прошлое, свои представления я могу выразить следующим образом: у Милдред Брекстон произошел нервный срыв по неизвестным причинам (если таковые имелись); существовала какая-то связь между нею и Клейпулом, причем Брекстон знал об этом и питал к этому отвращение; некоторые обстоятельства указывали на то, что Брекстон желал бы видеть свою жену мертвой, в частности, синяк на ее шее. Видимо, он ее недавно избил. Правда, родственные отношения, представлявшие запутанный клубок, меня не касались.
Выходит, действительно существовала возможность, что смерть Милдред была не случайной.
Это меня крайне заинтриговало.
Вообще-то по природе я любопытен.
Но кроме этого я понимал, что, если на самом деле произошло что-то загадочное, тогда я смогу обеспечить себе лучшие колонки нью-йоркских газет. А это триумф! Причем не только мой, но и «Нью-Йорк Глоуб», моей прежней газеты.
Взвесив все, я решил провести свое собственное расследование. Справедливость как таковая меня совершенно не волновала, но чувства (таинственность, опасность, возбуждение), которые испытываешь, когда идешь по следам убийцы, заслуживали того, чтобы я в это дело вмешался. Это значительно интереснее, чем охота на диких животных, и намного выгоднее… если, конечно, сам не получишь пулю в лоб.
Я решил к концу недели все выяснить, и мне почти удалось это сделать.
Я переоделся и спустился вниз.
Наша доблестная компания уже собралась в гостиной и попивала джин.
К моему удивлению, Брекстон тоже пришел. Он был спокоен и, как накануне вечером, делал мартини. Точнее, он стал делать его, когда я присоединился ко всем остальным.
Каждый из нас разыгрывал кладбищенскую печаль. Уныние, как грозовое облако, висело в воздухе. Я пробрался сквозь него к бару, у которого в одиночестве стоял Брекстон. Звуки шейкера в его руке были единственным шумом, производимым в комнате.
Все гости старательно избегали смотреть друг на друга.
— Чем могу быть полезен? — кажется, таковы были первые слова, произнесенные несчастным мужем, когда я подошел к нему. Сперва мне даже показалось, что ничего не изменилось — он говорил точно таким же тоном, как и накануне вечером.
— Мартини, — произнес я, уверенный, что сейчас увижу, как его жена перебирает книги по искусству на столике напротив.
Однако сегодня ее отсутствие было более заметным, чем ее присутствие накануне вечером.
Недрогнувшей рукой он налил мне бокал мартини.
— Я должен поблагодарить вас, — произнес он тихим голосом, — за то, что вы взяли прессу на себя.
— Я сделал это с удовольствием.
— Я был просто не в состоянии разговаривать с ними. Они были очень навязчивыми?
— Да нет. — Я покачал головой. — Обычные вопросы.
— Надеюсь, никаких разговоров о самоубийстве не было?
Он посмотрел мне прямо в глаза.
— Нет, об этом не упоминалось. Они вполне удовлетворились тем, что это несчастный случай.
Я помолчал, а потом решил сообщить ему о промахе мисс Ланг. Он лишь печально кивал головой, когда я ему рассказывал о том, что она заявила полиции.
— Мне это уже известно, — произнес он спокойно. — Они меня спрашивали об этом, и я заявил, что серьезно сомневаюсь в том, что у Милдред было намерение покончить с собой. Это же глупо, разве не так? Утонуть на глазах у нескольких человек, среди которых просто прекрасные пловцы.
Я был удивлен, с каким равнодушием произносились эти слова. Если он действительно был потрясен ее смертью, он никак этого не показывал. Несколько сбитый с толку, я присоединился к остальным, сидевшим у камина.
За обедом было достаточно тоскливо. Поскольку Брекстон был с нами, мы не знали, о чем говорить. Все думали об одном, но говорить о Милдред в присутствии ее мужа было бы бестактно. Он, безусловно, чувствовал себя менее скованно, чем все остальные.