Энни кивнула. В руках у нее было множество маленьких свертков.
— Попили чай с пирогом, повеселились. Было очень gemütlich.[17] — Она оглядела свертки. — Вот дали подарки, — добавила она. Энни тщательно выговаривала английские слова, которым ее обучила Френсис. — Я так рада.
— Хорошо, Энни. Иди спать: тебе завтра предстоит долгое путешествие.
Энни снова кивнула головой.
— Доброй вам ночи.
Они обошли сад.
— Странно, Ричард. Я так устала, наверху меня ожидает большая удобная кровать, а мне еще хочется побыть здесь и полюбоваться звездами.
— Ненавижу прозу, но думаю, подошло время спать. Завтра тяжелый день. Как всегда: в последнюю минуту находится куча дел. — Френсис улыбнулась, Ричард обвил рукой ее талию и повел в дом. На ступеньках он остановился и поцеловал ее.
— Поцелуй не испортит сегодняшнего вечера, — сказал он. Губы его смеялись, в глазах появилось то самое выражение, которое больше всего нравилось Френсис.
Глава 4
Начало путешествия
Неприятное путешествие через Ла-Манш по обыкновению сменилось тягостным волнением, пока поезд в Дьеппе поджидал задержавшихся пассажиров. Вместе с многочисленной группой туристов они прошли таможню и покинули небольшое помещение, где им поставили в паспортах печати. Уютно устроившаяся в уголке Френсис с интересом разглядывала окружающих. Она оглядела сидевшего напротив Ричарда, он развалился на сиденье и закрыл глаза. Мореплаватель он был никудышный, но с таможенниками умел находить общий язык. Наблюдая, как мужья изводили бесконечными придирками своих жен, настроение которых отнюдь не улучшилось от сочувственных взглядов благодушных холостяков, она мысленно возблагодарила всевышнего за то, что тот послал ей такого спокойного человека, как Ричард. Это была та стадия путешествия, когда большинство людей начинают терзаться вопросом, стоило ли ради подобных хлопот лишать себя домашнего уюта.
Последней взбалмошной бабенке помогли взобраться в вагон. Сумятица в коридорах улеглась. Поезд медленно, с чрезвычайной осторожностью двинулся в путь. У входа в купе остановились два парня.
— Подойдет, — сказал один, едва поглядев в их сторону. Они забросили на полку свои рюкзаки, вслед за которыми туда же полетели непромокаемые плащи. Студенты, наверное, подумала Френсис, разглядывая журнал. Как и Ричард, они носили костюмы из темно-серой фланели с приколотыми булавками нашивками, потертые туфли из коричневой замши, небрежно надетые воротнички и украшенные иероглифами галстуки научного общества.
Поезд медленно тащился вдоль улиц, словно повидавший виды трамвай. Чумазые тонконогие ребятишки в выгоревших голубых костюмчиках прерывали свои игры и разглядывали паровоз. Их более старшие сестры, высунувшись из высоких узких окошек неодобрительно глядели на людей, отважившихся отправиться в Париж. Кумушки у калиток или невзрачных лавчонок на мгновение переставали сплетничать. Еще один поезд прошел, а народу-то тьма. Выгода мужикам, работающим на причале: приезжавшие туристы давали щедрые чаевые. Благодушные, уставшие от жизни старики читали газеты в кафе за мраморными столиками. Один из них вытащил часы, поглядел на них, поглядел на поезд и покачал головой. Без сомнения, мир был иным, когда он работал в порту.
Она сложила журнал. Невозможно читать за границей в поезде. Все волновало ее, другие дома, люди, поля, сады. Она посмотрела на Ричарда. Тот угрюмо разглядывал поля и, видимо, о чем-то размышлял. Перехватив ее взгляд, он поднялся.
— Выпьем, Френсис, чаю или чего-нибудь еще. Ты после завтрака еще не ела, а я вообще во рту ничего не держал. — Он пытался сохранять спокойствие. — Ничего нет лучше, чем вернуться на твердую землю, хотя тебя после этого и качает.
Пробормотав обычное «простите», они перешагнули через две пары вытянутых ног. В коридоре Ричард ухмыльнулся и сжал ей руку.
— Волнуешься? — поддразнил он ее. — Вижу, волнуешься.
— Волнение внутри меня, — улыбнулась Френсис. Такое случается с детьми, когда от сознания глубочайшей тайны у тебя вдруг похолодеет в желудке, закружится голова, и если до этого никто ни о чем не догадывался, то сейчас тебя выдает блеск в глазах. Френсис смирила собственное возбуждение, постаралась выглядеть равнодушной. Она вспомнила, как Ричард сказал вчера вечером: «Сохраняй хладнокровие, не мельтеши. Не болтай ни о чем, даже когда, по твоему мнению, это безопасно. Не говори, не подумавши. Не паникуй, даже если почувствуешь приступ женской интуиции. Твое волнение я прочту по глазам. Говорить о делах будем по ночам в постели. Будь осмотрительной, и мы не проиграем». «Мы не проиграем!» Она прогнала охватившее ее возбуждение и поняла, что самоконтроль — надежное средство против страха. «Мы не проиграем!». Заключавшаяся в этих словах истина взволновала ее. Она слышала, как Ричард заказал чай. «Мы не проиграем, мы не проиграем, мы не проиграем», — дразнили колеса поезда. Неожиданно она почувствовала, что никогда в жизни они с Ричардом не были такими одинокими.